Грушевая поляна

Венера молча и с легкой грустью провожает глазами мужчину, который увозит красивую Манану. Навсегда. Она разочарована. Венера лучше всех знает: эту девочку никто бы не отпустил, но… Манана опускает окно машины, ей не хватает воздуха. Машина стремительно выезжает со двора. Манана ни разу не оглянулась ни на парней, собравшихся на «бирже»[15], ни на окна дома, ни на унылую осунувшуюся Венеру.

Месяц спустя после этого события Венера снова снимает столовую интерната, так как Годердзи опять женится. На этот раз его избранницей станет Ирма, беженка из Гальского района, найденная по сватовству.

Интернат, что и говорить, поддерживает Венеру. Женщина мечтает сделать все, чтобы сын забыл первый брак, и еще более желает, наверно, чтобы о нем забыли соседи. Поэтому так срочно назначена свадьба – пусть то, что не получилось в первый раз, получится теперь!

Марика занимается с Ираклием английским, иногда говорит о Манане. Оказывается, они даже сдружились. Все-таки в одном подъезде жили – то что-нибудь одолжишь, то позвонить попросишься. Марика сожалеет об уходе Мананы: с кем ей теперь дружить?

В тот день Лела не может дать Марике деньги, обещает, что заплатит в следующий раз.

На другой день, когда Годердзи валяется под своей машиной и парни со двора стоят рядом, Лела незаметно проходит мимо Кобы, бросив на ходу:

– У меня к тебе дело.

Лела и Коба встречаются в конце Керченской улицы.

Лела приоткрывает дверцу его машины и садится. Довольный Коба выруливает из города на шоссе, ведущее в Тианети. Лела смотрит из быстро движущейся машины на улицу, на домики, на собак, разлегшихся на дороге, и на двух-трех прохожих, которые ничего не знают о том, что Лела едет с Кобой в лес. Она смотрит на незнакомцев, и ей хорошо.

Коба сворачивает с трассы на узкую грунтовку. Справа и слева кукурузные поля, кроме зелени, ничего не видно, впереди пустынная дорога, которая обвивает холмик, где пасется рыжая буренка, и теряется вдалеке у леса.

Коба останавливает машину и начинает раздеваться. Сегодня вместо рубахи с пальмами на нем квадратная сине-коричневая рубашка, а под ней белая футболка. Коба худой и костлявый. Снимает расклешенные джинсы, кладет на заднее сиденье.

– Раздевайся, – говорит он Леле, которая тем временем курит.

Лела отламывает и выбрасывает догоревшую часть сигареты, оставшуюся кладет в верхний карман рубашки и тоже раздевается.

Коба остается в носках и трусах. Под трусами посередине вздувается холмик. Коба достает из кошелька презерватив и кладет рядом с собой. Лела тоже разделась, на ней только майка и трусы. Лела опускает спинку переднего кресла. Коба дергает ее за трусы, не потому, что хочет их с нее снять, а дает понять, чтобы Лела сама их сняла. Коба снимает трусы, надевает презерватив, и член его напоминает Леле зверя, с которого сняли шкуру. Едва она успела снять трусы, как Коба тут же вставил член в ее влагалище и с глухим стоном растянулся на Леле. Коба начинает двигаться, задирает на Леле майку, сжимает ладонью ее левую грудь и месит, как тесто. Коба взмок. Лела сперва двигается с ним вместе, чтобы он быстрее кончил, но догадывается, что Кобе это не нравится, он предпочитает, чтобы Лела не шевелилась, пока он насаживает ее на член. У Лелы высоко задраны ноги, ступнями она касается потолка и вдруг с удивлением понимает, что Коба прижался своим большим ртом к ее рту. Лела чувствует холодные губы Кобы и мокрый язык, который шевелится у нее во рту, как умирающая рыба. На Лелу накатывает странное ощущение, в животе вдруг становится жарко, она обхватывает ногами поясницу Кобы и снова принимается двигаться. Коба словно бы сильнее возбуждается, но не дает ей разогнаться, ему не нравится ее активность. Оторвавшись от губ Лелы, Коба обеими руками берет ее за ноги и движется в бешеном темпе. Лела не сопротивляется, жар в ее животе погас, ей уже не хочется шевелиться. Вскоре Коба кончает, напоследок дернув пару раз тощей задницей, и со стоном валится на Лелу, точно подстреленный.

Через несколько минут, одевшись, они уже едут в город. Смеркается, на их улице стоят прохожие с сумками в руках, ждут автобуса, и Лела ловит себя на мысли, что вот так же в сумерках обычно возвращаются домой на машине какие-нибудь муж и жена, а дома их ждут дети.

Коба останавливает машину довольно далеко от интерната и дает Леле бумажку в пять лари.

Лела идет по дороге и курит.

Во дворе интерната никого нет. Наверное, все смотрят телевизор. Лела входит в сторожку, падает на кровать и крепко засыпает.

Следующий урок снова проходит в сторожке. Лела не в настроении, неподвижно лежит на кровати, смотрит в потолок.

У Ираклия красные глаза. В последнее время на всех уроках английского он жалуется, что у него болит голова.

– А ну повторим, как ты скажешь «Я голоден» и «Я очень голоден».

– «А’эм хангри» и «А’эм старви».

– Старвинг.

– Ага, – говорит Ираклий.

– Давай теперь повторим слова, – говорит Марика.

Ираклий глубоко вздыхает, глазами ищет Лелу, хочет ей показать взглядом, что выдохся.