Груз небесный

– Твой Рапалов не такой уж плохой мужик. Ну посуди сам: нашел питание, доставка пищи в караулы лежит на нем, хотя он не должен этим заниматься, учебные заступления в караул – это тоже он придумал. Он заставил тебя проверить все полученные автоматы и организовал стрельбы, чтобы оружие было приведено к нормальному бою. Правда, он же порекомендовал в качестве караульного на главном объекте самое скверное помещение, самое отдаленное от поста, но я его в этом не обвиняю: каждый преследует свой интерес, а его интерес – это склад. Точно?

– Точно, – сказал Гвоздилин, не уловив тонкого яда в речах земляка и радуясь примирению, – как служба прошла?

– Да как обычно. От машин в глазах рябит, создается впечатление, что все вооружение с Запада сначала поступает к нам на главный объект, а потом идет дальше по назначению. Не лучше ли делать это без перевалки?

– Вопрос не ко мне, – сказал Гвоздилин, – я всего лишь мастер по ремонту стрелкового оружия.

– Слушай, мастер, а чего ты дурака валяешь и не ремонтируешь?

– Видимо, нет надобности… Ты опять начинаешь?

– Нет-нет, – произнес Веригин, – я уже все закончил. Мне просто тебя жаль… Специалист, а вынужден ходить дневальным по взводу.

– Так Сундук решил, – ответил Гвоздилин, – и правильно решил, если я понадоблюсь, то из роты, то есть взвода, меня можно тут же заменить, а из караула до смены нельзя… Понял, знаток воинских уставов?

– Понял, – сказал Веригин, решив остановиться в «разработке» земляка на этом, чтобы тот не почувствовал «сбора информации» и сдуру не поделился этим со старшим прапорщиком.

* * *

В знакомой дежурке я не увидел майора. Там находились мелькавший в окошке лейтенант и старлей с общевойсковыми эмблемами, пышными сталинскими усами, властным выражением лица, какое бывает у офицеров комендантских подразделений. В ладно сидящей на нем шинели, сапогах со вставками и огромной, сшитой по заказу фуражке он казался сошедшим со страниц пособий по строевой подготовке.

Лейтенант, кивнув на него, сказал: «Есть машина до Москвы, другой не будет, погружайтесь и езжайте…»

– А как же родственники? – спросил я. – Они где-то в дороге…

– Ничего не знаю, – ответил лейтенант, – приказ коменданта.

– Но мы же договорились с майором… до вечера…

– Ничего не знаю, – повторил лейтенант, давая понять, что не намерен дискутировать на эту тему.

– Пойдем, – вмешался в наш спор старлей, – машина ждет…

Делать было нечего. Майор, как и Шабанов, выпихнул меня с моим грузом с вверенного ему участка, чтобы не иметь лишних хлопот.

Пока шли к выходу из аэропорта, познакомились. Старлея звали Гошей, он был командиром роты комендантского полка. На улице нас ждали крытый тентом автомобиль и отделение крепких, как на подбор, ребят. Прямо на машине мы проехали в ангар, погрузили контейнер и выехали на трассу.

– Дорога скользкая, – сказал Гоша водителю, молодому парню в большой солдатской шапке, которая сидела на его голове, как на колу, – будь осторожнее…

Какое-то время ехали молча.

– Вчера здесь ЗИЛ военный в поворот не вписался, – сказал, уже обращаясь ко мне, Гоша, – за рулем был молодой парень, неопытный… Плохо их готовят на гражданке… хоть знак вешай на машину: «Осторожно – за рулем военный водитель».

В знак согласия я кивнул головой и, чтобы поддержать разговор, сказал, что «в мое время» водителей, для того чтобы ездить по Москве, обучали дополнительно.

– И сейчас обучают, – ответил Гоша, – а когда было «твое время»?

– Десять лет назад, – гордо ответил я.

– Десять лет, – прикинул Гоша, – я тогда в ВОКУ поступал.

– Кремлевец? – спросил я наугад.

– Ага, – радостно отозвался он.

– Во времена Шилова учился?

– Ага, – ответил Гоша и засветился, точно встретил однополчанина, с которым сто лет не виделся, – ты что, тоже кремлевец?

Он мог бы не спрашивать, кремлевцы в стройбатах не служат, но он спросил, и я ответил: «Нет, конечно».

Некоторое время ехали молча, вглядываясь в посадки вдоль дороги и встречные машины. Потом я рассказал слышанную много лет назад легенду о том, как один военный начальник высокого роста, приехав на выпуск в Гошину альма-матер, помял фуражку о козырек трибуны и в сердцах обругал тех, кто устроил козырек так низко. На беду, рядом с начальником оказался включенный микрофон и все, что он сказал, отнесли к себе курсанты, стоящие на плацу, выпускники и гости училища.

К моему удивлению, Гоша этого не знал, и у водителя машины, который глазами следил за дорогой, а ушами слушал меня, вполне могло сложиться впечатление, что в кремлевском училище учился я, а не Гоша.

Но, как бы там ни было, контакт с ним был установлен и оставшуюся часть пути говорил он. Из Гошиного рассказа я узнал, что родился он в Смоленске, хотел стать военным и стал им. Далее он пожаловался, что попал в лапы очень требовательного начальника и до сих пор ходит старшим, сказал, что сегодня у него выходной, но он все равно забежал в роту, чтобы проверить увольняемых, и попался на глаза начальству и его тут же отправили с машиной в Домодедово.