Гудериан

Из польской кампании следовало извлечь вполне определенные и очевидные выводы, однако, несмотря на то, что немцы деятельно, с присущей им дотошностью, принялись за ликвидацию мелких недостатков и огрехов в работе тыловых служб, в методах и организации, было совершенно ясно – истинное значение достигнутого в Польше ускользнуло даже от их собственных командиров. В корне неверного понимания проблем лежало всеобщее убеждение, будто у поляков изначально не оставалось ни малейшего шанса, что им нечего было противопоставить огромной военной мощи Германии, – разумеется, с течением времени та, действительно, имела бы подавляющее превосходство над Польшей. Такое убеждение соответствовало тщательно отработанным аргументам, которыми оперировали представители противоборствующих лагерей в высшем командовании. Танковые войска и люфтваффе старались, каждый себе, урвать побольше ассигнований и фондов. История свидетельствует, что в рамках всеобъемлющей концепции воздушной мощи авиация в качестве инструмента силы играла важную роль. Но та же история напоминает нам, что захват и контроль территории противника осуществляются лишь наземными силами. Именно это и сделали танковые войска, причем с такой скоростью и эффективностью, что польское сопротивление просто не имело шанса адаптироваться к постоянно изменяющимся обстоятельствам. Объектом наибольшей критики при анализе боевых действий в Польше стала пехота, на которую по различным причинам валили все неудачи и промахи. Указывалось, что ей не хватало боевого пыла предков, и можно было предположить, что если бы сухопутные силы вели войну по-дедовски, на конной тяге и пешими переходами, как того хотел Бек, то кампания затянулась бы надолго, и за это время союзники успели организовать сокрушительное наступление на Западе. Отсюда можно было выдвинуть аргумент, что если бы не Гудериан с его идеей использования танковых групп для разгрома основных сил противника, война закончилась бы с иными для Германии последствиями. Кое-кто из военачальников оперировал в дискуссиях этим аргументом, но Гитлер сделал свои собственные выводы.

Тем временем Бок подверг серьезной критике действия пехотных дивизий (пытаясь, в частности, возродить в них чувство целеустремленности и решительности). Он также жаловался на неразборчивость и медлительность артиллерии, запаздывавшей с огневой поддержкой пехоты. Исходя из этого, Бок потребовал, чтобы артиллерия не задерживала пехоту и, более того, оказывала бы ей поддержку огнем прямой наводкой на передовой. По сути дела Бок повторял ранние аргументы Гудериана в пользу танка. Манштейн пошел еще дальше: «Требуются самоходные, гусеничные штурмовые орудия», – сказал он. Именно после этого приняли решение снять с вооружения танки T-I, как не отвечающие современным требованиям, и на базе их шасси установить чешские орудия большего калибра, защищенные броней и имевшие ограниченный угол поворота по горизонтали.

Гудериан не оспаривал эти решения, хотя противился любому отходу от башенного танка, считая это шагом назад. Он знал, что его танки не уступили в боях польским, многие из которых были лучше вооружены, и поэтому требовал усилить огневую мощь и вооружение германских танков и выражал неудовольствие командованием на низших уровнях. Легкие дивизии, почти не имевшие танков, проявили себя, как и ожидал Гудериан, неудовлетворительно, однако теперь, когда ежемесячный выпуск танков достиг 125 машин, и в распоряжении немцев были хорошо оснащенные чешские заводы, стало возможным подтянуть эти дивизии до уровня танковых. В то же время с легкостью удалось отразить наглое требование кавалерии усилить ее, хотя конные формирования продемонстрировали в последней кампании свою ужасную уязвимость. И все же «Большие маневры» в Польше не оказали серьезного влияния на фундаментальные возражения всему тому, что отстаивал Гудериан.