Гулящая

- Разве без шапки? Да нет, как будто в шапке. И он быстрым взглядом окинул кухню. Шапка лежала на постели. Марья прыгнула, как кошка, схватила шапку бросила ее Христе на печь.

- Не давай! - крикнула она.- Пусть идет без шапки.

- Я без шапки не пойду.

- А что ж, здесь останешься?

- Конечно. Ты меня хоть на самый краешек постели положи, только с собой рядышком.

- Хитер! Так я с тобой и легла! - щебечет Марья.

- А почему же нет? Что я, у бога теленка украл?

- Может, и украл... Да ну тебя! - хохочет Марья.

- Ишь, мне кричать не велит, а сама на весь дом хохочет... Ну вас! бежать скорей от греха. Христя! брось мне, пожалуйста, шапку.

Только Марья собралась крикнуть: "Не бросай!", как Христя уже швырнула шапку.

- А что, не бросила? - стал дразнить Свирид Марью, тыча в нее шапкой.Думаешь, все такие, как ты. У меня Христя - во! - и он чмокнул свои два пальца.

- Будь это я, ни за что бы не отдала.

- Так ведь это ты... Прощайте!

- Пошел к черту!

- Ты бы хоть проводила,- сказал из сеней Свирид.

- Собак боишься?

- Боюсь.

Марья вышла со Свиридом. Видно, она далеко его провожала, потому что вернулась не скоро и промокла до костей.

- Ну и непогодь! - сказала она Христе и, дрожа, полезла на печь.

Та молчала. Свесив голову на грудь, сидела она в темном уголке, прижавшись к кожуху печи, и думала свою невеселую думу.

- Ну вот и пригорюнилась! Чего? - спросила Марья.

Христя стала плакать и жаловаться на свою судьбу. Одна осталась память об отце и матери, и ту добрые люди снесли!

- А зачем же ты так оставила?

- Я ж на них оставила, думала, добрые люди! - плакалась Христя.

Разговор не клеился. Христя, покачиваясь, молча сидела в уголке, а Марья лежала около нее и по временам тяжело вздыхала.

На следующий вечер Марья ушла и вернулась далеко за полночь. Христя слышала, как несет от нее винищем. На третью ночь она что-то все волновалась, то и дело вздрагивала, точно кого-то ждала. Уж и хозяева спать легли, а она все не ложилась. Христя забралась на печь и скоро заснула. Ее разбудил шорох в кухне; она стала прислушиваться - кто-то шептался.

- Марья! - окликнула Христя, подняв голову.

Шепот смолк.

- Марья! - еще раз крикнула она на всю кухню.

- Чего? - спросила та.

- Кто-то шепчется... Ты слышала?

- Тсс! - тихо ответила Марья.- Это брат.

- Какой брат?

- Здравствуй, землячка! - вполголоса сказал кто-то Христе.

- Тсс! - снова зашипела Марья.

- Чего там "тсс"? Не бойся! Христя - землячка! - снова ответил тот же голос. Христя услышала, как кто-то из них, шутя, дал, должно быть, другому шлепка, как Марья взвизгнула.

Христя узнала голос, узнала Свирида и, повернувшись к стене, с головой накрылась свиткой, чтобы не слышать, как они шепчутся.

На следующий день Марью стали рассчитывать.

- Я не хочу, чтобы ты ко мне в дом хахалей водила! - говорила барыня.

- Не хотите, и не надо! - огрызнулась Марья.- Я и сама не хочу служить у вас. Оставайтесь с теми, кого вам легко обманывать!

- Молчи, а то я тебе глотку заткну! - крикнул барин.

Марья ушла и не попрощалась, а Христя осталась. Пока Марья ругалась с хозяевами, она не посмела сказать барыне, что одной ей не справиться по дому и со стряпней. Горькая, невыносимая тоска охватила ее, и вместе с тем всякие страхи лезли в голову. Ей казалось, что она попала в неволю, что с ней теперь могут сделать все что угодно, что ее будут истязать и увечить и никто ее не пожалеет, никто за нее не заступится; одна она, как былинка средь широкого поля, как маленькая щепочка средь бурного моря!.. От страха она никак не может прийти в себя, места себе не находит. Совсем она теперь растерялась и с мыслями не может собраться, вихрем проносятся они в мозгу, и такие все страшные!

- Не спеши так, Христина,- тихо говорит ей Пистина Ивановна.- Сделай сперва одно, а потом принимайся за другое; а то если сразу все начнешь, только время проведешь, а дела не сделаешь. Это потому, что ты еще порядка не знаешь, а когда приучишься к порядку, все будет хорошо... Ты не думай, Христя, что будешь работать за старую плату: мы тебе прибавим.

- Тяжело, барыня, одной,- собравшись все-таки с духом, сказала Христя, не глядя на хозяйку.

- Это тебе только так кажется... А когда будет много работы, я тебе помогу: ведь и у меня две руки.

Христя ничего на это не ответила, только подумала: "Две-то две, да чьими будешь жар загребать?"

Она так уходилась, пока стряпала, что еле обед подала. Хозяин все кричал на нее: "То прими, это подай".

- Да не кричи ты так на нее, ради бога! - заступилась хозяйка.- А то начнешь орать, так уж порядка не жди.

Проценко сидел грустный, молчаливый, он только изредка сочувственно поглядывал на Христю.

После обеда, проходя через кухню в свою комнату, он спросил у нее:

- Так вы теперь, Христина, одни остаетесь?

Как ножом полоснуло ее по сердцу! Она почувствовала, как забилось оно у нее, защемило. Все поплыло у нее перед глазами, подбородок задрожал, лицо задергалось. Она опрометью выбежала в сени, чтобы не расплакаться.