Гулящая

От целодневной беготни, волнения и страха она так устала, что вечером совсем расклеилась: руки и ноги ноют, голова как свинцом налита, клонится, глаза застилает туманной пеленой. Подав хозяевам самовар, она присела на постель передохнуть, прислонилась головой к дверному косяку и сама не заметила, как задремала.

И снится ей сон, томят ее сонные грезы. Видит она высокую гору, поросшую редким лесом, покрытую, как зеленым ковром, густою травой; под горой речка синеет, голубою лентой обвилась кругом нее. А там, за рекой, долина расстилается, ровная, долгая, глазом не охватишь зеленого простора, дальний край долины тонет в синеве небес. Христя стоит на горе, на самой верхушке, и смотрит на долину, озирается вокруг. День. Солнце стоит над головой, и золотые лучи его, словно камни-самоцветы, горят, отражаются на зеленой траве, и чистая речка от них светится до самого дна. Вон меж песочком темнеет лягушечий шелк, вон омут приметен; пустая ракушка покачивается на легкой волне; там вон пиявка ползет, а там рыбки плещутся. Да сколько их! Целой стайкой плывут; спинки - черные, бока серебристо-золотые, а глаза с красными ободками... "Пойду к воде, спущусь к самой речке, полюбуюсь, как рыбки плещутся, а может, искупаюсь",- думает Христя. "Верно, хорошо там купаться: вода чистая, дно песчаное. Пойду!" Христя спускается с горы. Да как же скользко! Ноги так и ползут, как бы еще не упасть. Христя старается удержаться и не может, точно кто в спину толкает ее... Вон какая развесистая ива стоит над рекой, ветви свои купает в воде. Там и тень и уголок укромный; и раздеться можно - никто не увидит, да и случится кто - есть где спрятаться... Христя не идет, а бежит. Добегает - что за диво! Самую высокую ветвь ивы словно кто надвое переломил, спустив сломанный конец до самой земли; по бокам маленькие ветки перепутались, переплелись, будто кто нарочно их переплел. Шалаш, настоящий шалаш! Или чье-то жилье: и земля посыпана зелеными листьями, устлана ветками явора. Верно, тут кто-то живет, приют чей-то здесь. А Христе что за дело? Она оглянулась - никого не видно. "Это, верно, девушки сделали такой шалаш для купанья,- думает она.- Вон и тропинка от самой воды до шалаша устлана ветками явора, чтобы не испачкать ноги после купанья. Скорей раздеться, пока нет никого, скорее в воду, пока никто не пришел!" Христя мигом сбросила одежду, распустила длинные косы и, как русалочка, выбежала на бережок. Солнце обливает ее своими лучами, сверкает неприметными искорками; зайчики бегают по ее телу, а к ногам подбирается легкая прохладная волна и щекочет ей пальцы. Снизу прохладой веет, а сверху солнышко пригревает, ласкает, нежит Христю. Как маленький ребенок, заигралась Христя на бережочке: то коснется ногой воды и, вздрогнув, отскочит, станет на солнышке греться, то присядет, поплещет руками по тихой волне, брызнет на себя и скорее спрячется в шалаш. Что-то страшно ей сразу броситься в воду, нырнуть в ее холодные, прозрачные волны. "Ну, отважусь, нырну!" - решает Христя, поднимает руки вверх и подается всем телом вперед... Она сгибается-клонится вниз... вот-вот упадет, вот-вот нырнет в воду!.. И вдруг - как крикнет! И отпрянула как безумная. Страшный черный паучище сидел, как копна, на вербе и глядел на нее своими блестящими вытаращенными глазищами; одной мохнатой лапой, как клешней, он впился ей в руку, а другой готовился схватить ее... О боже! что за чудище! Христя как ужаленная бросилась прочь... Листья с ивы посыпались на землю, черный паучище прыгнул на Христю, расправил лапы и обвил ее ими, как плетями... Невыносимая мука, жестокая боль пронизала ее насквозь. Христя бросилась вместе с пауком в воду, ушла с головой в синие волны, вынырнула... И - о чудо! - вместо паука, видит перед собой Проценко. Его белые руки обняли ее шею, ясные глаза заглядывают ей в лицо, губы тянутся для поцелуя...

Тут она проснулась. Около нее стоял Проценко, тихо улыбался.

- И не стыдно девушке быть такой соней? - говорит он, легонько ущипнув ее за щеку. Она спросонок склонилась к нему.

- Устала? спатоньки хочешь? - спрашивает он.- Ты бы легла, а то прижалась к косяку и дремлешь,- шепчет он, прижимая ее к себе.

Она опомнилась только у него на груди, в его объятиях; он нежно целовал ее полную горячую щечку. Христя вырвалась из его объятий и отскочила на самую середину кухни. Он только сверкнул глазами, лукаво погрозил ей пальцем и скрылся у себя в комнате.

"Что это за сон? что он может значить?" - думала Христя, укладываясь на печи спать, после того как хозяева поужинали. И к чему это сон такой привиделся? Приснится же такое, чего никогда не бывает... Да какое страшилище, мерзость какая примерещилась!.. И чудно, все сразу оборотилось, другим стало. Был паук, а стал - он. Вдвоем она с ним купалась... Он так ласково заглядывает ей в глаза, обвивает руками ее шею, прижимается щекой к ее лицу.