Гуманистическая психотерапия

Обратившись к теме литературного разоблачения, мы можем утверждать, что к чему бы редукционизм ни сводил произведения литературы, будь то норма, отклонение от нее, сознательное или бессознательное, — сегодня существует тенденция к интерпретации произведения как акта самопрезентации. Я же придерживаюсь точки зрения, что всякое письмо происходит из устной речи, а устная речь — из мысли. Не существует мысли без предмета мышления. То же относится и к письму, и устной речи, поскольку они всегда стремятся передать какой-то смысл. Если язык не передает какое-то послание, какой-то смысл, это вовсе не язык. Неправда, что «средство и есть (само) послание», как гласит заголовок одной известной книги. Я считаю, что именно послание, которое передается с помощью средства, и делает его средством.

В любом случае язык — это презентация некоего содержания, то есть больше, чем самопрезентация. Исключение только язык шизофреников, который, как я смог установить много лет назад, не соотносится с предметом, а лишь выражает состояние человека.

Язык здорового человека всегда соотносится с предметом, выходит за собственные рамки. Иными словами, для языка характерна самотрансцендентность. То же можно сказать и о человеческой жизни в общем. Человеческое бытие всегда направлено на что-то другое или на кого-то другого: на смысл, который он исполняет, или на другого человека, на встречу с «ты».

Эту самотрансцендентность человеческой экзистенции лучше всего объяснить на примере глаза. Вы когда-нибудь задумывались о парадоксальной способности глаза видеть мир вокруг вследствие того, что он не видит себя? В каком случае глаз видит сам себя или свою часть? Только в случае болезни. Если человек болен катарактой, он воспринимает ее в виде тумана. Если человек болен глаукомой, он видит радужный ореол вокруг источника света. Так или иначе в той мере, в которой глаз начинает видеть свою часть, зрение нарушается. Глаз должен смотреть «мимо» себя. То же касается и человека. Чем больше он себя не замечает, забывает, отдается какой-то вещи или другому человеку, тем больше он становится человеком, осуществляя самого себя. Только самозабвение ведет к возможности воспринимать, а самоотдача — к креативности.

На основании самотрансцендентности человек — существо, которое ищет смысл. Им движет воля к смыслу. Но сегодня воля к смыслу оказывается значительно фрустрированной. К нам, психиатрам, обращается все больше людей с жалобами на бессмысленность жизни. Это ощущение пустоты превратилось в современный невроз. Сегодня человек фрустрирован не сексуально, как во времена Фрейда, а экзистенциально. И сегодня он страдает не столько от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от ощущения бессмысленности жизни, которое сопровождается опустошенностью, экзистенциальным вакуумом. Если вы меня спросите, откуда берется это ощущение, могу лишь сказать, что в отличие от животных инстинкты не говорят человеку, как он должен поступать, а в отличие от прежних времен традиции не говорят ему, как ему стоит поступать. В такой ситуации человеку сложно понять, чего он сам хочет. Тогда он может захотеть делать то, что делают другие (и это конформизм), или же он будет делать то, что хотят от него другие (и это тоталитаризм).

Не хочу, чтобы мои слова прозвучали фривольно, но ощущение бессмысленности имеет отношение к главной теме нашей конференции. Дело в том, что именно тридцать мирных лет, дарованных людям судьбой, дали им роскошь задаться вопросом о смысле выживания, о конечном смысле бытия вне рамок борьбы за существование. Об этом хорошо сказал Эрнст Блох: «Сегодня людям перепала возможность еще при жизни задуматься о том, о чем раньше они думали лишь в предсмертный час».

Как бы то ни было, ощущение бессмысленности лежит в основе таких феноменов, как агрессивность и преступность, наркозависимость, суицидальность, которые распространены среди студенчества.