Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

Новая вера — гражданское общество вместо национальной экономики или социализма — быстро набирала адептов. В 1991 году ЮНИСЕФ и Совет афганских женщин (преемник ДОЖА) опросили жительниц Кабула об их потребностях, и к концу года ЮНИСЕФ и Женский совет провели семинары по вязанию, вышивке, куроводству и другим доходным домашним навыкам[1237]. Около 500 женщин прошли курсы по формированию лидерских качеств и «построению сообщества». В 1992 году в одном из докладов говорилось, что ЮНИФЕМ (Фонд Организации Объединенных Наций для развития в интересах женщин) мог бы начать работу с афганской бюрократией «с целью гарантировать, что при планировании и осуществлении своих проектов соответствующие учреждения будут учитывать потребности женщин». В одном документе, датируемом по крайней мере 1960‐ми годами, но обновленном в новом интернациональном духе времени, одна из служб ООН — UNDATA — приводила собранные по всей стране статистические данные о «показателях благосостояния людей»[1238]. Агентства ООН, которые больше никто не обвинял в подыгрывании Советам, могли стать полезными политическими помощниками политически нейтрального развития. А государства, которые перестали быть врагом либерального развития, можно было обучить выполнению своих обязанностей по защите граждан.

Тем не менее, как показали проблемы в Хосте, инициативы гражданского общества зависели от контроля над территорией. По отношению к Кабулу это означало — к лучшему или к худшему, — что без получивших подготовку в СССР офицеров и без охраняющих столицу ракет «Р-17» (SCUD) не имелось никакой афганской бюрократии, которую можно было бы просвещать. Об этом свидетельствовали не только жалобы гуманитарных групп, работавших в районах, подконтрольных Хаккани и Хекматияру, но и исчезновение предыдущей миссии UNOCA в Панджшере. Если бы отряды моджахедов полностью уничтожили очаг власти в Кабуле, то деятельность UNOCA в столице прекратилась бы. Разумеется, поскольку ООН также направляла помощь НПО через Пешавар, ее влияние на границе сохранялось. Но поскольку НПО думали о своей готовности кормить, лечить и обучать десятки миллионов людей от Инда до Амударьи, было неясно, кто именно возьмет на себя функции государства в пространстве, разрушенном ирредентистскими фантазиями НДПА.

И когда в декабре 1991 года Советский Союз распался, оставив афганскую армию без денег и продовольствия, гражданская война положила конец мечтам о гражданском обществе. В начале 1992 года Кандагар оказался под властью полевого командира моджахедов по имени Гуль Ага Шерзай, могущественного соперника карзаев. В апреле 1992 года Кабул был окружен с севера ополчениями Ахмада Шаха Масуда и Абдул-Рашида Дустума, на юге — отрядами «Хезби-Ислами» Хекматияра, а с востока — сепаратистским крылом «Хезби-Ислами». Поднимающийся транснациональный потоп достиг вершины национального государства и его связующего звена с международным порядком. Наджибулла был окружен.

В последних действиях Наджибуллы в качестве президента Республики Афганистан проявилась некая непреднамеренная ирония. Во-первых, он лично проводил всех оставшихся советских (теперь российских) советников, последних свидетелей многолетних попыток Советского Союза выковать социализм в масштабе национального государства. Затем Наджибулла попытался улететь в Индию, но ополченцы Дустума захватили аэропорт. Транснациональные армии, когда-то задуманные для создания плацдармов противостояния территориальному государству, теперь полностью поглотили его. Телохранители провели Наджибуллу в здание миссии ООН, где ему предоставили убежище. 24 апреля 1992 года республика Наджибуллы была официально переименована в Исламское Государство Афганистан, которое поспешно признала ООН. Таким образом, Объединенные Нации признали законным транснациональный захват власти, в то время как Наджибулла, фактически потерявший гражданство, цеплялся за последний нейтральный кусок территории в стране[1239].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Весной 1992 года Афганистан уже лежал в руинах. Полевые командиры сражались друг с другом за контроль над территорией, дорогами и приносящими прибыль посадками — прежде всего опийного мака. Некогда числившийся среди второстепенных игроков на рынке наркотиков, Афганистан сделался ведущим мировым производителем опия, оставив далеко позади всех конкурентов: сегодня он дает более 90 % мировых поставок[1240]. Мечты Юрия Сальникова и его коллег — соединить выращиваемое в Гильменде зерно с перерабатывающими заводами в Кандагаре и накормить народ — уступили место куда более зловещим преобразованиям, определяющим место афганской экономики и афганского государства в мире.