Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

В каком-то смысле это было на руку французским врачам, поскольку, по их же собственному признанию, их клиническая работа оставляла желать лучшего. Как объяснялось во внутреннем отчете, присланном из Джагори, в первое время работы доктора раздавали населению много таблеток. Интенсивность таких заболеваний, как туберкулез, иногда снижалась вокруг мест деятельности «Врачей без границ», но по мере уменьшения количества медикаментов болезни возвращались[646]. Синдром «все болит», как отмечалось в отчете, просто отражал неверный подход организации. «Не все причины для начала работы в Афганистане были сугубо гуманитарными, и декларируемая роль свидетеля не оправдывает ipso facto любую деятельность на местах»[647]. Тем не менее миссия по-прежнему считалась оправданной. Помимо призывов к «честной медицине», в отчете отмечалось, что «все больше действительно больных людей приходят к нам сами, чтобы лечиться и лечь в больницу»[648]. Авторы отчета отказались от максималистской позиции témoignage, но остались приверженцами поиска «телесной» истины невзирая на границы.

НА СЛУЖБЕ У ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Такой подход, впрочем, был характерен исключительно для французского гуманитаризма. Вернувшись в Швецию, журналист Бёрье Алмквист размышлял о том, что «многие люди, связанные с „ФЛН-групперна“, рассматривали <советское вторжение> как еще одно проявление советской гегемонии»; «мы поняли, что для гуманитарных миссий нужны деньги, а не просто слова»[649]. На встрече, состоявшейся на частной квартире в центре Стокгольма, Андерс Форсберг и еще четыре активиста основали Шведский комитет по Афганистану (ШКА), постановив, что его «целевой аудиторией должно быть пострадавшее гражданское население Афганистана, а не афганские беженцы в Пакистане. Кроме того, главным объектом и основной целью гуманитарных действий должно стать выживание»[650]. Левые идеи оставили свой след в уставе комитета — в тезисе о «поддержке борьбы афганского народа за национальную независимость»[651]. В качестве модераторов выступали такие интеллектуалы, как Ян Стольпе, соучредитель газеты FiB/Kulturfront. О многом говорило и то, что в совете директоров были зарезервированы места для представителей основных политических партий Швеции[652].

Эти обстоятельства были важны, поскольку, как отмечал Карл Шёнмайр в письме к Форсбергу, ШКА должен был влиять не только на общественное мнение, но и на политику[653]. «Правительство и парламент, несомненно, являются первоочередными адресатами деятельности комитета», — писал Шёнмайр и добавлял, что «следующие организации и учреждения также являются важными адресатами: Красный Крест, „Спасем детей“, и Шведское управление международного сотрудничества в области развития». Долгосрочное финансирование, по мысли Шёнмайра, «можно будет получить через национальную кампанию сбора пожертвований под лозунгом „Шведский помощник Афганистану“… Будет опубликована петиция, призывающая к сбору денег, и проведен митинг для информирования публики о ситуации в Афганистане и сбора пожертвований»[654]. Однако в краткосрочной перспективе — вот где особенно важна была связь с парламентом — ШКА требовалось государственное финансирование.

Но могла ли группа медиков, уже известная своей «партизанщиной», рассчитывать на государственное финансирование? Идея была не столь фантастична, как может показаться. Исторически помощь Швеции странам третьего мира осуществлялось локально: например, привилегированным получателем шведской помощи в Африке являлся Тунис. Но поскольку Швеция никогда не была колониальной державой, у шведских администраторов отсутствовал опыт управления проектами на местах[655]. Впрочем, сохранение власти белых на юге Африки заставило Шведское управление международного сотрудничества в области развития (ШУМС) переосмыслить свою миссию. В 1969 году эта организация начала предоставлять родезийским, южноафриканским, намибийским и ангольским национально-освободительным движениям бесплатные офисные помещения в Стокгольме и стипендии в шведских университетах. Если африканские государства еще не добились национального освобождения от белого господства, то помощь следовало направлять законным представителям «народа» — чернокожим африканцам или же определенной этнической или племенной группе. Применяя эту логику, ШУМС финансировало такие национально-освободительные структуры, как Зимбабвийский африканский национальный союз и Союз африканского народа Зимбабве в Родезии, а также Национальный союз Юго-Западной Африки и Организацию народов Юго-Западной Африки[656]. Советская оккупация и правление белых, с этой точки зрения, были по сути идентичны; поэтому ШУМС следовало относиться к ним одинаково.