Читаем Гуманитарный бум полностью

Гуманитарный бум

Леонид Евгеньевич Бежин

— Ирония не в счет.

— Хорошо, в тебе действительно есть шарм. Ведь я был увлечен тобой.

— Это уже лучше. Интересно, а что тебе особенно во мне нравилось? Бедра, талия или мордашка?

— Мордашка! Ну дай же адрес!

— Подожди. А чем тебе нравилась моя мордашка?

— У тебя действительно красивое лицо.

— Скажите пожалуйста! А что же в нем красивого?!

— У тебя красивые глаза.

— А какого они цвета?

— Карие, карие, черт возьми!

Алена рассмеялась.

— Ты мне напоминаешь Жульку, которая ждет кость и дрожит от нетерпения.

— Очень меткое сравнение. Адрес!

— Милый, ты все пытаешься мне диктовать, а ведь сейчас диктую я! — Алена встала на ноги и набросила халатик. — Никакого адреса я тебе не дам. Раньше, может быть, и дала бы, а теперь не дам. Не хочу, чтобы Лиза из-за тебя потом мучилась. С нее и так достаточно, оставь-ка ты ее в покое.

— Вон ты как заговорила!

— Бедная Жулька, осталась без косточки!

— Я понимаю, во что ты теперь играешь. В заботу о ближнем. Что ж, адрес я и сам узнаю. Прощай, — Никита зашагал к дому.

— Между прочим, советую остерегаться соперников. Они у тебя теперь появились! — вдогонку крикнула Алена.

Всю свою жизнь Мика Степанов умудрялся влюбляться так, что из-за этого попадал в самые неловкие ситуации. Это происходило как бы против его воли, и Мика мог бы поклясться, что он ничего этого не хотел, но словно какой-то бес щекотал его изнутри и нашептывал: «Влюбляйся! Влюбляйся!» — когда это было более всего некстати. В раннем отрочестве он влюбился в собственную тетку, к которой его отправили на месяц, и с таким обожанием смотрел на ее пышные веснушчатые плечи в вырезе сарафана, что смущенные родители были вынуждены забрать его назад. Затем им овладела неудержимая мания терроризировать своей влюбчивостью приятелей по школе и университетских друзей. Стоило ему встретить сокурсника с девушкой, и он тотчас проникался к ней пылкой любовью, хотя до этого мог тысячу раз встречать ее одну и совершенно не замечать. Его любовь вызывало не то, что избранница красива (кто разберется в женской красоте!), а то, что ее считают красивой, в нее влюблены и счастливы с ней рядом. Чужая любовь и чужое счастье всегда казались ему безоблачнее и безмятежнее собственных. Каждая счастливая минута стоила ему мучительной борьбы, после которой он уже с трудом понимал, где счастье, где несчастье. Все смешивалось в единый ком, в сгусток, и Мика в растерянности спрашивал себя, чего же он в результате добился.

С девушками, нравившимися ему самому, Мика бывал заносчив и груб и словно нарочно вынуждал их в нем разочароваться. Если этого не происходило, он начинал ощущать навязчивую и мнительную тревогу, подозревая, что его в чем-то обманывают, готовят ему ловушку, которая вот-вот захлопнется. Мика не верил, что его собственное счастье способно быть безоблачным и безмятежным, и стремился позаимствовать частицу подобного счастья у других. Он не хотел ни с кем соперничать и никому мешать, а лишь мысленно подставлял себя на место счастливчика. Его любовь к девушкам, нравившимся его друзьям, была платонической и возвышенной, и он из самых добрых побуждений навлекал на себя ревность приятелей… Заметив, что Никита неравнодушен к Лизе, Мика попал во власть привычного беспокойства, и бесовский хлыстик защекотал его изнутри. Лиза ему все больше и больше нравилась, но на этот раз он упорно гнал от себя это чувство. Хотя Никита был его другом, Мика не желал зависеть от него в любви и впервые ощутил к нему ревность.

Столкнувшись с Лизой на железнодорожном мосту (она спешила на электричку), он остановил ее:

— Вы уезжаете?

— Уезжаю, Мика. Прощайте.

Она действительно спешила и улыбкой словно просила ее извинить.

— У вас дела?

— Экзамены скоро. И еще надо к папе в больницу.

— Я хотел предупредить вас!.. — крикнул он ей вдогонку и засомневался, стоит ли договаривать то, что начал: Лиза смотрела на него с досадой и нетерпением.

— Предупредить? О чем?

Электричка уже приближалась к платформе.

— О Машкове. Вам не следует с ним встречаться, — Мика насупился, невольно впадая в прокурорский тон.

Лиза подошла к нему ближе, как бы не желая на расстоянии говорить то, к чему он сам ее вынуждал.

— Мика, разве это по-дружески?! Вы исподтишка… вредите… Что с вами?!

— Он разузнал ваш московский адрес!

— Мой адрес? Зачем?

Мика не ответил на ее вопрос и лишь сказал:

— Не верьте ему.

— Кому же мне верить? Вам?

— Да, мне! — Мика произнес это с таким пафосом, что Лиза рассмеялась.

— Вы не выпили, случайно? Славный Мика, что с вами?!