Гуру и ученик

Благословение Индии заключается как раз в том, что она помогает нам на глубочайшем уровне осознать эту обусловленность, эти «узы сердца»[54], как говорят Упанишады. Осознать, отбросив весь процесс рассуждения, эту «тень», все обсуждения Необусловленного, пребывающего в самом сердце каждого из нас.

Разумеется, когда речь заходит о «расщеплении волосков», индийская логика ни в чём не уступает средневековой схоластике: спекулятивные споры между различными школами Индии ничуть не менее значительны по сравнению с дискуссиями европейских теологов. Однако если мы присмотримся, то обнаружим, что все эти рассуждения не затрагивают главного, и конфликт идей подобен волнам, играющим на поверхности океана, основой же его являются глубины, находящиеся за пределами любых обсуждений, слов или чего бы то ни было ещё, и именно они суть базис всего остального. Индия никогда не отсекала пуповину, связующую опыт глубин, единый и единственный, с многообразием форм и их отражением на разных уровнях ума.

Пока жители Запада не перестанут требовать от Индии идей, все их ожидания обречены на разочарование. В Индии, точно так же, как и на Западе, идей более чем достаточно. В течение последних трёх тысяч лет индийские философы анализировали тайну своего внутреннего опыта в свете писаний и традиции, но все их идеи, как бы сильно они ни отличались от идей западных философов, остаются продуктом того же самого уровня ума. Они суть не более чем введение в тайну — в этом и заключается секрет наставлений гуру. Концептуальные структуры не могут ни содержать в себе Истину, ни объять её, как полагают представители Запада. Тот, кто останавливается на уровне идей, теряет само послание. Истина не может быть объектом ни обладания, ни использования.

Подлинное послание Востока — будь то веданта, буддизм или даосизм — находится на совершенно ином уровне. Чтобы сделать возможным диалог и общение между различными духовными мирами, сосуществующими на земле, жизненно необходимо осознать этот факт. Кажется, сейчас как раз и настало подходящее для этого время, и это наиболее ценный аспект нашего καιρού[55]. Точно так же, как христианство в течение двух тысяч лет развивалось в ограниченном пространстве средиземноморской культуры, с одной стороны, влияя на неё, а с другой — подвергаясь её влиянию, культурный и духовный мир Дальнего Востока развивался в изоляции. Наконец настал тот час, когда и христианство, и восточная мудрость должны выйти за пределы своих культурных рамок, и уже не в лице людей, обратившихся в другую религию, но на гораздо более полном и глубоком уровне. Им придётся принять тот факт, что универсализация или глобализация процесса повлияет на формы, в которых их интуиция проявлялась в рамках конкретных и ограниченных культур.

Истинное послание Индии, как уже было сказано, заключается в освобождении человечества от «уз сердца», от ложных представлений о себе, заставляющих нас за наше истинное Я принимать ту или иную форму проявления личности на уровне ума или социума. Дар Индии миру — это прежде всего возможность открыть глубокую и невыразимую тайну нашего бытия, тайну единого и недвойственного Я, проявленного в то же время во всём многообразии разумных существ.

Но опять-таки, как только Индия говорит об этом, западный ум начинает спекулировать на том, что собой представляет это Я и каков смысл Пустоты, Несущего или Полноты, к которым постоянно обращаются Писания. Но если Полноту можно постичь, она уже не есть Полнота, точно так же и Не-Сущее или Пустота не имеют ничего общего с абстрактными рассуждениями, пытающимися их описать.

Точно так же и Я, о котором можно размышлять, уже не есть истинное Я, ибо, если есть кто-то, кто думает о нём, что же остаётся от неповторимого, недвойственного Существа?

Западный человек, однако, не готов принять поражение: он пытается зацепиться за мысль о «не- мысли» о Пустоте. Он продолжает рассуждать и пытается понять. Он не может заставить свой ум просто быть, он не готов просто созерцать, принять в себе то, что просто есть. Он находит себе оправдание, обращаясь к спекуляциям восточных комментаторов, забывая, что для них подобные рассуждения были лишь подготовкой к пробуждению, попыткой зародить в душе желание освобождения, спасения, мумукшутвы, единственной, в конечном итоге, значимой вещи в мире. Он подобен человеку, который отказывается дышать до тех пор, пока не расщепит воздух на кислород и водород, или геометру, который не способен увидеть круг во всей его совершенной простоте и будет всё время пытаться создать из него более сложные многоугольники.