Гуру и ученик

Чтобы лучше понять этот факт, мы можем обратиться к коанам[59] традиции дзен, парадоксам, о которых начинающий последователь должен размышлять в течение месяцев и даже лет, чтобы однажды осознать, что разрешить их невозможно и что отсутствие решения и открывает ответ на главный вопрос. Опять-таки решение не лежит в плоскости логического заключения о том, что решения нет: таким путём мы ничего не достигнем, а лишь нагрузим ум новыми идеями, в то время как наша цель — освободить ум от всей обусловленности. Однажды происходит прорыв к сердцу всех вещей, и его невозможно выразить словами. В то утро, когда ученик приходит к учителю с сияющим взглядом, учитель понимает, что произошло, они оба улыбаются, и это всё…

Зачастую высокомерное отвержение христианства во имя так называемой более высокой истины Востока — это доказательство полного отсутствия опыта и в христианском, и в ведантическом контексте. Любой, кто осмеливается осуждать и проклинать, ещё не достиг глубин. Для джняни не существует аджняни. Единственными людьми, которых Иисус жёстко критиковал, были лицемеры, которые утверждали, что знают ответы на все вопросы!

Естественно, ум, привыкший, что за ним всегда последнее слово, протестует. Простая вода безвкусна для того, кто неспособен наслаждаться ароматом абсолютной чистоты. Он называет её без-вкусной потому, что может выносить суждения лишь по сравнению с чем-то неподлинным. «Имеющий уши да услышит»[60], сказал Иисус. И пусть тот, кто не разумеет, просит Господа открыть его уши, как учит псалмопевец. И да откроется его сердце Духу!

***

Мы бы хотели представить послание Шри Джнянананды на фоне вышеизложенных размышлений. Истинность и чистота этого послания делают его особенно своевременным.

В жизни Шри Джнянананды, как и в жизни Шри Раманы Махарши, нет и следа от чего бы то ни было экстраординарного[61]. Он не демонстрировал никаких экстазов или сиддхи, не давал эзотерических наставлений, не выдвигал претензий на миссию (всё это часто свойственно так называемым гуру и вследствие неконтролируемого желания управлять другими и подпитывать собственное эго сводит на нет их, во многих случаях изначально искренние, духовные дары). Не вводит Джнянананда своих учеников и в самадхи: у него вообще нет ничего общего ни с какой дешёвой духовностью. Путь, который он предлагает, — это путь полного отречения, в результате которого для эго не остаётся никакой возможности проявить себя. Любой, кто сомневается в этом, должен попытаться встать на этот путь дхьяны, которому учит Джнянананда!

Шри Джнянананда не действует посредством различных «состояний ума», навязываемых ученику в качестве помощи в деле погружения во внутреннюю тайну. Он сразу переходит к главному, следуя пути столь же тернистому, как, скажем, восхождение на гору Кармель[62]. Общаясь с учениками, он не прибегает ни к каким инструментам: его наставления обращаются к самому источнику учителя, к источнику духа. Разумеется, этого невозможно почувствовать — человек может ощутить лишь то умиротворение, которое исходит от него и преображает тех, кто готов принять его.

Он учит веданте во всей её чистоте. В этом рассказе Странник[63] не пытается скрыть шокирующие детали или смягчить парадоксы, ибо именно эти парадоксы могут вывести нас из духовной летаргии и, открыв ум внимательного читателя к новым для него вещам, привести его туда, где ждёт его Дух.

Любой, кто однажды открыл обитель Духа в своих собственных глубинах, не может оставаться нечувствительным к присутствию этого же единого Духа во всём мире, могущественно и мирно ведомого им к финальному свершению во Христе, в точке Омега всей Вселенной[64]. Возможно, таким образом христиане услышат (и прежде всего от мудрецов Индии и их традиции) призыв того же самого Духа, посылаемый всему миру, а в особенности ученикам Господа Иисуса, — призыв, всегда скорее внутренний, направленный в глубины Сердца Иисуса, в лоно Отца.

Гьянсу[65],1970 г., праздник Пятидесятницы

Свами Абхишиктананда на Аруначале

I. Начало

В то утро[66] Странник по своему обыкновению отправился в ашрам послушать пение Вед.

Он занял своё обычное место позади стены храма среди группы паломников, приходивших медитировать к самадхи Шри Раманы утром и вечером. Экстатические песнопения в сочетании с ритмом помогали им погрузиться в более глубокое созерцательное молчание.

Богослужение было в самом разгаре: вначале группа детей из ведической школы пела Упанишады, затем Рудрапрашну из Яджурведы, затем гимн Шанкары[67], посвящённый Шиве Дакшинамурти, и, наконец, Упадеша Сарам, санскритское сочинение самого Шри Раманы.