Гусси. Защитница с огненной скрипкой

Когда он оказался совсем близко, незаражённые жители закричали, падая на колени и прикрывая головы. Я подумала, что сейчас нас поджарят, что надеяться больше не на что. Но не думайте, что я замолчала, нет, я пела по-прежнему, и вместе со мной пели Ангелина, и Коннор, и Лулу, и Сверчок, и Большой Гордо. И в самый последний момент, вместо того чтобы врезаться в нас и смешать с пылью и прахом под ногами, огненный шар рассыпался фейерверком голубых искр. Погибель не смогла добраться до нас, пока мы пели.

Медленно и робко незаражённые люди поднимались с колен, а наши голоса обрели новую силу, ведь Ангелина успела заключить нас в большой ритуальный круг и стала обходить всех по очереди с фляжкой святой воды, благословляя каждого взмахами перьев кардинала, принимая их под свою защиту. Перьями она сделала знак трёх и закопала их в четырёх углах нашего убежища. Она рассыпала левой рукой песок из пустыни, а правой – землю с могилы Великой леди-мастера Ориноко, премудрой святой, жившей в четырнадцатом веке. Я благоговейно следила за тем, как ветер подхватил святые частицы и они засверкали, как звёздная пыль.

Ритуал работал, что и требовалось доказать. Созданный Ангелиной обряд оказался ничуть не хуже, чем у дедушки Вдовы, а то и лучше. Она была настоящей Защитницей, до самого нутра, и моё сердце пело от гордости при взгляде на её работу.

Но вот Ангелина закончила ритуал и дала знак прекратить пение.

Над посёлком повисла зловещая тишина, нарушаемая треском пламени пожаров и свистом ветра в руинах зданий. Где-то вдалеке ворчал гром, но крики прекратились: все обратили свои взоры на Копчёную Люсинду, одержимую Погибелью, в ожидании, что она скажет.

Раздавшийся наконец голос скрежетал и резал слух, как горная лавина, несущаяся с горы.

– Мне понравилась ваша песня, – произнесла она. – Милый мотивчик.

Вот так сюрприз. Судя по всему, в ней не осталось ничего от прежней Люсинды. Нет, она изменилась так, что стала чем-то совершенно иным, новым.

– Э… спасибо, – только и нашлась я.

Копчёная Люсинда воздела руки, и огненные крылья распахнулись у неё за спиной: ангел возмездия из глубин преисподней.

– У меня никогда не было голоса, – продолжала Погибель. – Голоса человека, да. Как не находилось и тела, настолько прочного, чтобы удержать внутри мою силу и не разрушиться. До тех пор, пока ко мне не явилась эта ведьма.

– Так значит, теперь это ты? – спросила я. – Сама Погибель? А Копчёной Люсинды больше нет?

– Ведьма пыталась сопротивляться, это правда, – сказала Погибель. – Но только глупец может вообразить, что сможет меня контролировать.

– Я даже не знаю, хорошо это или плохо, – призналась я. – Но честно говоря, я была бы очень признательна, если бы ты оставила в покое мой посёлок.

– Твой посёлок? – переспросила Погибель. Она стала издавать звуки, отдалённо похожие на кашель. Могу поспорить, это она так смеялась. – Твой посёлок – ничтожная ошибка, нелепость, пятно на моей нетронутой чистоте. Я была здесь до вас, и я останусь надолго после того, как ваше племя сгинет с этой земли. Этот посёлок может быть твоим не более чем песок в пустыне. Ваше племя может играть свою роль в вечном круговороте вещей, но оно значит для меня не больше, чем жизнь цветка-однодневки. А то и меньше.

– Это полезно знать, – сказала я. – Что нам сделать, чтобы ты нас отпустила?

– Вернуть похищенное у меня.

– Я над этим работаю. Если я отдам тебе Сердце Долины, ты освободишь моих людей? Вернёшь им рассудок и всё такое?

Погибель с улыбкой посмотрела на меня и стала шевелить пальцами, рисуя на бархатном небосводе символы из голубого пламени на незнакомом мне языке.

– Как пожелаешь. Хотя мне кажется, им было бы лучше оставаться одержимыми. Я ведь вижу всё их нутро с алчностью, мелочностью и страхами. Вас не назовёшь счастливым племенем, и мне вас жаль. Мир, который я могу им подарить, – это мир за пределами смерти. Сейчас они связаны со мной и с тем, что у них под ногами. С копошением земляных червей, сердцебиением песчаных змей, волчьим воем на луну, жабами, зарывшимися в глину, и даже пламенем, бушующим в земляной утробе. Сейчас они стали частью всего этого, они прикоснулись к вечности. И ты готова это всё у них отнять?

– Да, – решительно сказала я. – Ещё как готова. Люди заслуживают право на выбор и право самим справляться с его последствиями – к худу или к добру.

– Но разве у них есть право разрушать то, что им не принадлежит?

– Это уже совсем другой вопрос, – возразила я. – И я, честно говоря, даже не знаю, как на него ответить. Но мне кажется, что мы могли бы жить лучше и лучше, дай ты нам такой шанс.