Густая роща

Майя остановилась. Водяной, нагнав ее, врезался ей в спину.

— Не двигайся, — прошептала она.

— Почему?

Из тумана перед ними появилась широкая морда червя. Его красные глаза рыскали в поисках жертвы.

— В Затуманье они вечно голодны, поэтому всегда ищут еду, — сказала Майя.

— Разве мы не должны молчать?

— У туманных червей нет слуха. Они находят пищу другими способами.

Червь склонил к ним морду, втянул воздух и выдохнул его. Водяной устоял, но Майю сдвинуло к нему вплотную.

— Ты слишком легкая, — сказал Водяной.

— Неправда.

Потеряв к ним интерес, туманный червь исчез в белой мгле.

— Так чего ты боишься? — спросил Водяной.

— Если я скажу, тебе тоже придется открыться, — предупредила Майя. Мальчик кивнул. — Я боюсь, что обо мне забудут. Как сделала моя мама. Однажды я проснулась, а ее не было рядом. Как будто у меня никогда не было мамы. Она оставила меня и ушла. И мой туманный червь после этого умер. Я была совсем одна. Это такое мерзкое чувство.

Водяной взял ее за руку.

— Что ты делаешь? — Майя подняла на него настороженный взгляд.

— Нет. Этого будет мало, — решительно сказал он, притянул подругу к себе и обнял. Водяной погладил Майю и легонько похлопал ладонью по спине, успокаивая. — Меня тоже мама бросила. Я вырос в озере. Повезло, что там была Русалка, она меня многому научила. Но потом и она меня предала. Я понимаю, как ты себя чувствовала.

— Мы боимся одного и того же? — шепотом спросила Майя.

— Похоже на то.

В его холодных объятиях она почувствовала себя, как дома. Словно в руках Водяного было такое место, в котором можно спрятаться, и где тебя никто никогда не найдет.

Их прервало странное шипение. Майя заметила желтые светящиеся глаза внизу и присела на корточки.

— Осторожно, — предупредил Водяной.

Она подобрала маленького обитателя Затуманья и показала руки другу. На ее ладонях гордо сидел василиск. Его ящероподобные лапки вцепились в бледную кожу Майи.

— Этот малыш может нам помочь, — сказала она.

— Чем это? Выглядит подозрительно, — фыркнул Водяной. — Ты уверена, что он не опасен?

— Он ест кости. Его не интересует живая плоть, — ответила Майя.

Василиск перебрался по ее руке на ее плечи и разлегся там, подобно кошке.

— Пойдем. Чем быстрее мы найдем душу Домового, тем лучше, — Майя махнула рукой и перепрыгнула на парящий островок.

* * *

Я чувствую, как щеки пульсируют от жара. Взгляд Кощея говорит мне, что он все понял, и что я не смогу утаить потерю.

— Прости, — бормочу я, опуская глаза. Стыдно. Так стыдно, что сердце болит. — Мне нет оправдания.

— Ерунда. Иглу сломать можешь только ты, а если кто-то другой найдет ее, то ничего не сможет сделать, — отвечает Кощей.

Он гладит меня по голове и мне становится легче.

— Забудь об этом. Твоей вины здесь нет.

— Ты слишком добр ко мне. Я не знаю ни одного человека, кроме мамы, кто сделал бы для меня столько же, сколько делаешь ты.

Кощей улыбается: слабо подергивает губами, будто на большее у него не хватает сил.

— Подожди здесь.

Он уходит, оставив меня в саду наедине с мальвами. Я смотрю ему в спину и думаю, что случится, если это — наш последний разговор? Если все, что я смогла сказать ему напоследок, это несчастное «прости»?

«Если ты помрешь от своей болезни, то станешь всего лишь пятисотым трупом в земле. Невелика потеря!» — голос Наташки больше не задевает меня. Он сходится с моим мрачным настроением.

«Какая же я дура… сказки, Кощей, Залесье… я здесь чужая. И давно должна была это понять».

«Нужно было бежать, когда у тебя был шанс! Но нет, ты решила спасти своего Кощеюшку… он-то бессмертный. Одно твое правильное слово, и леди-колодец исполнила бы твое желание, как надо. Не было бы у тебя никакой вурдаланки, и жила бы сейчас счастливо и сидела бы дома».

«Ты, как и всегда, права. Но жалеть о сделанном выборе, значит, струсить. А я не трусиха», — думаю я, кутаясь в кафтан Кощея.

«Точно? Даже умереть готова, чтобы за свои слова ответить?» — ехидство Наташки злит меня, но Кощей отвлекает мое внимание.

— Выпей, — он протягивает мне деревянный ковш, наполненный до краев, — это живая вода. Она тебе поможет.

Я делаю несколько глотков и чувствую странную легкость в теле. Но на этом действие чудо-воды заканчивается. Голова кружится, перед глазами темнеет. Кощей подхватывает меня под руки. Я вижу его обеспокоенное лицо.

— Оставь меня. Если я потеряю рассудок, то тоже попробую открутить тебе голову.

— Можешь делать с моей головой все, что вздумается, — Кощей выглядит спокойным. — Мое сердце — твое. Даже если оно еле бьется, то бьется для тебя, а не для кого-то еще. Если ты перестанешь дышать — я тоже перестану.

Он берет мою руку и прикладывает к своей груди. Я чувствую слабое биение и такое же слабое тепло.

— Можно считать это свадебной клятвой? — спрашиваю я.

— Да, — Кощей отрывает что-то от увядшего куста. Он вкладывает мне в руку цветы. Я приглядываюсь к ним и обнаруживаю незабудки. — Не забывай меня, Тая.

— Не забуду, — шепчу я.

Кощей склоняется ко мне и целует. Его губы теперь теплее моих.