Гувернантка

Мэрион вдруг поняла, что она говорит о короле.

— Вы боитесь, как бы он не женился на миссис Симпсон?

Миссис Найт зажала себе рот бледной ладонью и кивнула. На глаза у нее вновь навернулись слезы. Она отняла руку от лица.

— Каково тогда придется бедняжке Лилибет?! — выпалила она.

Эти слова потрясли Мэрион. Она ведь привыкла видеть в миссис Найт соперницу. Ей и в голову не приходило, что и та любит маленькую принцессу.

Она снова посмотрела на черный плащ, поношенный, изрядно пострадавший от непогоды, и на тонкую седую косу. А ведь та вполне могла быть черной, густой и блестящей. Когда-то и миссис Найт была молода и прекрасна. Но ее юность и красота померкли, пока она служила королевской семье. А вместе с ними сошли на нет и шансы выйти замуж — ведь к ней обращались не иначе как «миссис» исключительно из уважения — и завести детей. У нее никогда не было возлюбленного — ни тайного, ни явного. В своей жизни она пожертвовала всем.

Мэрион погладила истрепавшийся, мятый рукав. Вся ее неприязнь и обида в момент улетучились. Простить — значит понять, и это понимание наконец далось ей. Теперь и она увидела угрозу, которая так страшила няню. Жуткую перспективу, что дерзкая супруга короля возьмет под свою опеку малышку Лилибет. Как-никак, герцогиня почти ничего не рассказывала о происходящем, и нельзя было исключать, что все именно так и сложится.

— Вы и в самом деле думаете, что он на ней женится? Она ведь нездешняя, да и замужем уже была… — заметила Мэрион, но ей и самой сразу стала очевидна бессмысленность ее слов. Как-никак, она собственными глазами видела глубокую преданность короля. Но тут ей вспомнился разговор герцогини с архиепископом. — А вдруг он отречется от престола?

Миссис Найт подняла на нее усталый взгляд.

— Он поступает, как ему заблагорассудится, мисс Кроуфорд. И так было всегда. А кому потом наводить порядок? Таким, как мы с вами.

Она говорила о национальном кризисе так, точно в действительности речь шла о беспорядке в детской комнате. Мэрион еще крепче сжала ее рукав.

— Ох, миссис Найт…

— Зовите меня Аллах, — невесело попросила та. — Пора бы уже. Впереди большая работа. Забота о будущей наследнице престола лежит на нас.

На следующий день Мэрион вернулась на Ротерхит-стрит. Она собиралась обо всем рассказать Валентину в надежде, что тот поймет ее, как только узнает все подробности. Так или иначе, этот разговор должен был помочь ей принять окончательное решение. Она надела костюм, сшитый Норманом для свадьбы герцога Кентского, и прихорошилась. Недавно она подстриглась, и новая прическа выгодно подчеркивала ее острые скулы и тонкую шею.

Добравшись до нужной улицы, как всегда сокрытой туманом, Мэрион поспешила к дому, звонко стуча каблуками по мостовой. У самого дома она подняла взгляд и увидела, как в окне мелькнула голова Валентина. Сердце тут же наполнилось радостью.

— А его нет дома, — открыв ей дверь, заявил с порога Филипп.

Мэрион уставилась на него, не веря своим ушам.

— Но я ведь только что видела его в окне!

Филипп замялся.

— Ты, наверное, обозналась.

— Исключено! Это точно был он! — заявила она.

Если сперва в ее голосе звучали осуждающие нотки, то на середине фразы ее охватило замешательство, на смену которому пришли смутные подозрения. Что-то тут не так. Она нахмурилась.

Заметив это, Филипп шумно вздохнул.

— Ладно, заходи.

Мэрион уселась на кухне. Густой вечерний свет лился в комнату сквозь грязное окошко, озаряя высокие, шаткие горы грязных кастрюль. Мэрион вспомнила, как пришла сюда впервые, вспомнила людную вечеринку и все остальные посиделки, на которых ей довелось побывать. И рыжеволосых красавиц с зелеными глазами….

Она заметила, что в руке Филиппа блеснул кастет.

— Скоро будет масштабный фашистский марш, — пояснил он, заметив ее замешательство. — Мосли хочет пройти по Ист-Энду.

Эта деталь, сообщенная как бы между делом, немало ее удивила.

— Вместе с БСФ[47]? — удивленно переспросила она. — Но тогда беспорядков не избежать!

— Мы на это и рассчитываем. Вот только его будет защищать полиция. Это просто возмутительно!

Когда Валентин наконец спустился, виду него был робкий, а руки он спрятал в карманы. Мэрион всеми силами постаралась придать лицу циничное выражение, думая, что сейчас он вновь заведет с ней спор о множестве возлюбленных. Отчасти ей даже хотелось, чтобы это случилось. Но он лишь уставился в пол, не поднимая глаз.

— Все кончено, — тихо сказал он наконец. — Прости.

Паника захлестнула ее горячей волной.

— Почему?! — со стоном отчаяния и страха спросила она.

Ей совсем не хотелось его терять. Куда проще было уступить его сопернице, чтобы он мог любить их обеих, но потерять — ни за что!

Он поднял глаза. Она еще никогда не видела его таким печальным и не замечала в его больших глазах такой серьезности. И в этот миг ей стало понятно, что надежды нет. Что-то переменилось, и этого уже не исправишь.

— У нас с тобой разные цели, Мэрион.

— Неправда!