Hell to the Heavens (СИ)

Её тихий смех заставит Аякса замереть. Она говорит об уничтожении мира в постели, и из её уст это звучит так просто, словно это само собой разумеющееся. Он прищурится, губы чужие своими накрывая. Они совершенно точно запороли знакомство, и теперь нужно что-то делать, как можно скорее, иначе однажды отец не сдержится, нападёт на неё и на острую глыбу грудью напорется, он знает, ни смотря на всю свою любовь к нему, она не пощадит его семью, вырежет, если бездна начнёт взывать к своей дочери.

Тарталья прикрывает глаза, снимая белые одежды с неё, заурчит, когда почувствует руки в своих волосах, шумно выдохнет, когда её ноги сомкнутся на талии, не позволяя передумать, когда жёлтая склера покажется мутно-оранжевой, заставив того сглотнуть, прежде чем к губам чужим прильнуть, провести руками по бёдрам, осознавая то, насколько сильно он скучал по ней в постели. Жаль конечно, что скоро придётся вернуться на службу и беспокоиться о том, что она повздорит с его родителями.

Не то чтобы он боится за Кэйю, с её острым и холодным характером и языком, в словесной перепалке, она легко опустит родителей в самую глубокую бездну. Он понимает, эти люди для неё — дальше всех жителей города ветров. Тех она защищала, а эти для неё — захватчики, пусть она и понимает, что они ни к чему не причастны, это её не остановит. Главное чтобы и те не перешли красной черты. Терпение у Кэйи большое, но не бесконечное, вспылит, выхвати кухонный нож и наглядно продемонстрирует, за что её капитаном назначили.

Порою, он сам смотрел с ужасом на то, как спокойно в кишках побеждённых солдат Снежной она копается, как тихо смеётся, если тушка оказывается живой, и снова спрашивает то, что ей нужно.

Кэйа никогда не будет подходящей невестой, не только по мнению его родителей, но и для всех остальных, по крайней мере здесь, в Снежной. Пожалуй он опустит тот факт, что в землях Барбатоса она была желанной невестой. Этот смех, отточенные движения, и улыбка, отличная от той, что она подарила его родителям — всего ничего, а уже всеми обожаемая. Он вздохнёт, от раздумий своих отвлекаясь, начнёт шею её вылизывать, мягко гладить по бёдрам, а потом судорожными движениями, одежду с себя срывать, подрагивая от собственного нетерпения.

Альберих смеётся над ним, в макушку целует, ноги расцепит, снисходительно посмотрев на него, а после и вовсе ноги под себя подогнёт, за плечи к себе притягивая, сдёрнет верх с него, а после холодными пальцами плоти коснётся, голову на бок склоняя.

— Не удивляйся, если проснувшись, увидишь снег на полу, когда за окном лето… — тихо скажет она, замечая как руки предвестника в талию её вцепились, как задрожит тот, снежинки на плоти своей замечая, как те растают, заставив его губы прикусывать, чтобы стонами своими внимания лишнего не привлечь. — Твоя богиня сама пожелала забрать амулет, что сдерживал бы моё естество…

Он сглотнёт и выдохнет, когда холод сменится чужими тёплыми бёдрами, когда касания перестанут морозить, а она начнёт зацеловывать его лицо, плавно опускаясь на его член.

Тяжело, они совершенно забыли о подготовке, Кэйа зажмуривается, крепко в плечи чужие вцепившись, тихо вздыхает, позволяя губам Аякса подмять её, ласково улыбается, поглаживая того по предплечьям, и вздрагивает, шаги за дверью услышав.

Неужто наивная старуха надеется помешать им? С уст девушки слетает смешок. Она не позволит отнять у себя Тарталью, вскроет его родителям животы, а мелких отдаст на потеху магам, чтобы те не беспокоили её лишний раз, внезапно появляясь за спиной. О, она всем покажет, кому принадлежит чёртово сердце предвестника, прижмёт того к себе и даже Царица не посмеет оспаривать это! Шаги стихают, заставляя её посмеяться вслух. Кажется, кто-то решил не ссориться в день её приезда.

И правильно, терпеливой она будет лишь до тех пор, пока рядом находится Тарталья, а если тот решит надолго оставить их, потому что так велит его госпожа, то она разойдётся, не оставит от его семьи и костей. В конце концов, она любит самого Аякса, а не его семейство. Но всё-таки… От большой любви, почти не опороченной, она даст им шанс, попытается наладить с ними отношения, и быть может, не придётся лить лишнюю кровь?

— Я их не пощажу… — шепчет она, медленно бёдрами опускаясь, — Никто не узнает, куда они денутся…

Аякс вздрогнет, крепко талию девушки сжав. Посмотрит на неё неодобрительно, и резко подается вперёд, чтобы на пару мгновений, но пресечь поток мерзости, о которой она говорит. Пожалуй, он немного жалеет о том, что инсценировал её гибель, что не указал в документах как пленную, что развязал ей руки, лишив звания капитана и увезя очень далеко от тех мест, где её знают.

Метка-укус на плече, задушенный вскрик, плавные движения всё равно немного болезненные. Он выдохнет через нос, принимаясь мягко поглаживать ту по пояснице. Руки её кажутся такими тёплыми, а на голову падает снег. Он замечает довольные искры в разных глазах, вспоминает о чём она говорила и приживается щекой к её груди, закрывая глаза, едва руки её коснутся его волос.