Honeycomb (СИ)

Коробки. Открытые коробки были еще не совсем заполнены, закрытые уже были запечатаны и подписаны большим неровным почерком Рей. Коробки из магазина, в котором он раньше работал, подпирали стены.

– Прости меня, – пробормотала Рей ему в грудь. – Бенни, мне так жаль.

Бен отошел назад на расстояние вытянутой руки и посмотрел ей в глаза. Лицо Рей было красным и опухшим, по щекам текли слезы.

– Что случилось? Что происходит? – он вовсе не собирался говорить так панически. Но это было так или иначе неизбежным, когда весь его мир просто рушился вокруг.

Рей едва могла связать слова в предложения. Между судорожными вздохами она сказала:

– Они хотят, чтобы я вернулась домой.

– И? Скажи, чтобы отъебались.

– Бенни… – она покачала головой, и хлынул новый поток слез. Бен усадил ее на диван. Она тут же снова к нему прижалась, и он обнял ее одной рукой.

Когда она наконец успокоилась, то сказала таким тихим голосом, какого от нее Бен еще никогда не слышал.

– Я еду домой.

Собственные слезы Бена тут же навернулись на глаза, сердце бешено заколотилось в груди, все мышцы напряглись в желании что-нибудь разбить, но он достаточно научился себя контролировать, чтобы сначала задать вопрос:

– Почему?

– Это моя вина. Я должна была оставить это все между нами. Я вообще не должна была уезжать.

Бен потер глаза, не позволяя слезам покатиться по щекам.

– Они думают, что я опасен.

– Я сказала им, что это не так. Не когда мы вместе.

– Так скажи им «нет». Тебе восемнадцать. Ты можешь делать все что пожелаешь.

Она оторвалась от него и внимательно посмотрела.

– Не все так просто. Если я не поеду, они перестанут платить за мое обучение.

Он был не в том положении, чтобы просить Хакса заплатить и за Рей тоже, да даже если и был, то она бы никогда не позволила этому случиться. Вместо этого он предложил:

– Ты можешь взять кредит. Так Финн делает, он может тебе помочь.

Рей снова покачала головой и сделала глубокий вдох.

– Дело не только в этом.

Бен сломал весь мозг.

– Что вообще могло заставить тебя вернуться? Ты ненавидишь это место.

– Мама… – она начала и зажмурилась. – Мама хочет открыть танцевальную академию. И хочет, чтобы я там работала.

– О, – сказал Бен. Прошло несколько секунд, пока слова доходили до его сознания, и когда это произошло, ему показалось, что его ударили кувалдой по голове.

– Это были бы всего несколько лет, Бенни, – она взяла его за руку, и он вцепился в нее так, словно начал тонуть.

– Ты же понимаешь, что это все игра, да? – выплюнул Бен, не в силах больше сдерживать это. – Они делают это, чтобы наказать меня. Забирают единственного человека, который имеет для меня значение, чтобы посмотреть, как я буду страдать.

Рей справилась с собой, глубоко вдохнув, и ответила:

– Ты когда-нибудь думал о том, что мир, возможно, не вращается только вокруг тебя? И что, может быть, они делают это ради меня, не для того, чтобы сделать тебе больно, а потому что знают, что будет лучше для меня?

Ее слова больно резанули. Он бы лучше предпочел сотню раз оказаться в кабине переворачивающегося грузовика, чем снова застрял бы в таком положении, каком он был сейчас.

Она продолжила хвататься за его руку.

– Бенни, – она сказала уже мягче. – Я люблю тебя. И всегда буду любить.

– Что-то не чувствуется. Кажется, словно ты отказываешься от меня, – прошептал Бен, потому что попробуй он говорить чуть громче, его голос бы просто сломался.

– Я ставила тебя на первое место всю свою жизнь. Ты мой лучший друг, и твое счастье – все для меня.

– Но?

– Но я скучаю по танцам. Скучаю по родителям. Скучаю по друзьям, – она сказала и снова прижалась к нему. Бен позволил, хоть и больше ему хотелось кинуть кофейный столик в телевизор от осознания того, что он понятия не имеет, когда теперь снова сможет обнять ее, ощутить ее тепло. Он слишком долго принимал это как само собой разумеющееся. – И у тебя теперь есть мистер Хакс. Все будет хорошо.

– Он бросил меня.

Рей тяжело выдохнула.

– Но он все еще…

– За все платит, да. Но он больше не хочет со мной разговаривать.

– Почему?

Бен пожал плечами.

– Женат. Но разошелся с женой. Но все еще чувствует вину. Не знаю.

– Мне так жаль, Бенни, – она сказала после некоторого колебания. – По и Финн позаботятся о тебе, если тебе что-то будет нужно.

Он почувствовал себя ребенком, отвечая:

– Не нужно мне, чтобы кто-то обо мне заботился.

– Я знаю, но… если тебе что-то будет нужно, они всегда здесь. И у тебя есть…

– Если ты скажешь мама… – начал Бен.

– Ты знаешь, что так и есть. Мы очень много общались, а она такая одинокая. И, знаешь, у вас так много общего на самом деле. Ей нужен кто-то, чтобы помогать по хозяйству, чтобы поговорить. А тебе нужен кто-то… – она замолчала.

– Для чего?

Она сказала осторожно:

– Направить тебя на нужный путь, когда ты немного отклонишься в сторону.

– Что ты сказала?

– Только то, что если вы оба поработаете над этим, Лея отучится быть матерью, а ты – сыном, вы могли бы быть хорошими друзьями.

Бен никогда об этом не задумывался, всегда связывая мать с тяжелой болью разочарования и приступами слепящей ярости.

– Я не хочу этого делать.