How to Read Literature Like a Professor

Что, если вы не видите всего этого в сюжете, если вы читаете его просто как повествование о путешествии молодой женщины, в котором она узнает что-то о своем мире, если вы не видите Персефоны, Евы или других мифических фигур в образах? Поэт-модернист Эзра Паунд говорил, что стихотворение должно работать прежде всего на уровне читателя, для которого "ястреб - это просто ястреб". То же самое относится и к рассказам. Понимание истории с точки зрения того, что буквально происходит, если история так же хороша, как эта, - отличная отправная точка. Дальше, если вы рассмотрите схему образов и аллюзий, вы начнете видеть больше. Ваши выводы могут не совпадать с моими или Дианы, но если вы будете внимательно наблюдать и размышлять о возможностях, вы придете к собственным обоснованным выводам, которые обогатят и углубят ваше восприятие истории.

Что же означает эта история? Многое. Это и критика классовой системы, и история посвящения во взрослый мир секса и смерти, и забавное исследование семейной динамики, и трогательный портрет ребенка, пытающегося утвердиться в качестве самостоятельной личности перед лицом почти непреодолимого родительского влияния.

Что еще можно требовать от простой маленькой истории?

 

Envoi

В поэзии существует очень старая традиция добавлять небольшую строфу, более короткую, чем остальные, в конце длинного повествовательного стихотворения или иногда книги стихов. В разных стихотворениях она выполняла разную функцию. Иногда это был очень краткий итог или заключение. Моим любимым было извинение перед самим стихотворением: "Что ж, книжечка, ты не так уж и много, но ты лучшее, что я смог сделать. Теперь тебе придется прокладывать свой путь в этом мире как можно лучше. Счастливо оставаться". Этот ритуальный проводы назывался envoi (я говорил вам, что все лучшие термины - французские, а худшие - французские), что означает, более или менее, отправку на задание.

Если бы я сказал вам, что не должен извиняться за свою книгу, мы бы оба знали, что это неправда, и каждый автор завершает рукопись с некоторым трепетом относительно ее будущего благополучия. Однако этот трепет становится бессмысленным, когда рукопись превращается в книгу, как понимали старые писатели, поэтому они говорили бедной книге, что она теперь сирота, что все родительские гарантии, которые мог предложить писатель, закончились. С другой стороны, я считаю, что мое маленькое предприятие вполне может обойтись без меня, так что я избавлю его от проводов.

Вместо этого я бы обратился к читателю. Вы действительно были очень добры во всем этом, очень спортивны. Вы вынесли все мои выкрутасы, язвительные замечания и раздражающие манеры гораздо лучше, чем я вправе был ожидать. Первоклассная публика, правда. Теперь, когда нам пора расстаться, у меня есть несколько мыслей, с которыми я хочу отправить вас в путь.

Сначала признание и предупреждение. Если я каким-то образом создал впечатление - например, достигнув конечной точки, - что я исчерпал коды, с помощью которых пишется и понимается литература, я должен извиниться. Это просто неправда. На самом деле, мы только поцарапали поверхность. Например, мне кажется весьма необычным, что я смог довести вас до такого уровня, не упомянув об огне. Это один из четырех первоначальных элементов, наряду с водой, землей и воздухом, но почему-то он не был затронут в нашей дискуссии. Есть десятки других тем, которые мы могли бы затронуть так же легко и с такой же пользой, как и те, что мы затронули. На самом деле, изначально я планировал несколько меньшее количество глав и несколько иной состав участников. Главы, которые в итоге вошли в книгу, отражают шумность и настойчивость их тем: некоторые идеи отказывались быть отвергнутыми, пробивая себе дорогу, а иногда вытесняя те, что были менее воспитанными. Оглядываясь на этот текст, я думаю, что он весьма идиосинкразичен. Если мои коллеги согласятся с тем, что такой способ чтения является, по крайней мере, важной частью того, что мы делаем, они, несомненно, возмутятся моими категориями. И будут совершенно правы. У каждого профессора будет свой уникальный набор акцентов. Я собираю свои мысли в группы, которые кажутся неизбежными, но другие группы или формулировки могут показаться неизбежными кому-то другому.

Эта книга представляет собой не базу данных всех культурных кодов, с помощью которых писатели создают, а читатели понимают продукты этого творчества, а шаблон, образец, своего рода грамматику, на основе которой вы можете научиться искать эти коды самостоятельно. Никто не сможет включить их все, и ни один читатель не захочет перелопачивать получившуюся энциклопедию. Я уверен, что без особых усилий мог бы сделать эту книгу вдвое длиннее. Я также уверен, что никто из нас этого не хочет.