И Бог ночует между строк. Вячеслав Всеволодович Иванов в фильме Елены Якович

Его увлечение буддизмом усилилось после приезда в Петроград. Дело в том, что в это время внутри русского буддизма было такое течение, которое предполагало, что буддизм очень хорош для России. Потому что в России несколько групп используют древнеиндийские буддийские тексты и тибетский язык как священный: в Бурят-Монголии и в Калмыкии. И в Петрограде тогда были отдельные небольшие группы буддистов (и потом оставались). Приехав в Петроград, отец увидел в буддийском храме статую Будды, и она ему напомнила статуэтку, которая всегда стояла у него на письменном столе. Он мне говорил, что эту статуэтку нашел во время скитаний по Средней Азии. Ну просто под ноги ему «бросилась». Она была золоченая. Отец тогда не понимал разницы между позолотой и настоящим золотом и решил проверить, золото ли это. Бросил ее в огонь. И позолота сгорела. Статуэтка была немножко страшненькая, черная, обгорелая. Но в таком виде она всегда его сопровождала, он ставил ее на письменный стол, где бы ни находился. И представьте, имея эту статуэтку маленькую, он в Петрограде узнает о существовании буддийского храма, который был построен перед Первой мировой войной. Он и сейчас сохранился, этот храм. Конечно, он был совершенно разграблен за время революции и гражданской войны. Но там была большая статуя Будды…

Еще до разъединения среднеазиатских республик наши археологи нашли в Средней Азии огромные сооружения с гигантскими статуями Будды. И не так давно талибы на глазах всего мира взорвали Бамианские статуи.

Отец написал роман «Возвращение Будды», где подобную статую увозят из одной из буддийских стран. Это интересно, потому что тогда еще не было обнаружено таких статуй, то есть он как бы воображением предсказал, что они есть. И вот ее возвращают из Петрограда в Среднюю Азию, сопровождает ее профессор-буддолог. И по тексту видно, что отец уже очень много читал разных буддийских авторов. Так что это в своем роде все-таки сочинение буддийское, представьте, написанное через шесть лет после революции.

Когда он умирал, Будда ему явился, и он имел разговор с Буддой. Ну, он очень тяжело болел, лежал в «кремлевской» больнице, откуда с Рублевского шоссе вид на здание Московского университета. И он мне говорит: «Видишь этот дом? Сегодня ночью этот дом пошел ко мне, и оказалось, что это Будда». Огромная статуя Будды величиной с высотку МГУ… На шестом этаже «кремлевки» отец лежал с метастазами. Но метастазы в мозг, поэтому с точки зрения высокой науки понятно: у него галлюцинации оттого, что опухоль дошла до мозга. Но при другой точке зрения можете как угодно толковать.

…Ты разговариваешь с Бодхисаттвой,
И взгляд твой
видит в сумраке его.
Твои поля с неконченою жатвой
Благословляет это божество.

Приходит он к тебе высотным зданьем
И говорит о славе и судьбе.
Быть может, жизнь была его заданьем,
Как в детстве раннем
сказано тебе…

Всю ночь мне чудилось: я умираю,
А это значит, умираешь ты.
К какому неизведанному краю
Тебя уносит море темноты?

Из папиных друзей петроградских времен отдельная глава моей жизни — Зощенко. Он, как известно, тоже был Серапионов брат. Из всех Серапионов Зощенко признавал как хорошего писателя моего отца, очень жалел, что пропадает этот дар, что Всеволод Иванов в основном пьянствует. Думаю, ему нравилось в отце то, что было чертой времени: вот этот чтобы не сказать садизм, но изображение всех ужасов гражданской войны — как они были. Его, по-видимому, во Всеволоде Иванове занимало соединение этой мужицкой откровенности с мистицизмом.

В 1940 году я был с родителями в писательском доме в Коктебеле. И отец мне говорит: «Вот рядом есть дом ленинградских писателей, там Зощенко». Я пошел с ним. Зощенко потом вспоминал забавным образом этот наш визит. Я помню, он мне говорит: «Ну, вы тогда уже…» Нет, он со мной на «ты» был. «Ты тогда уже умел командовать своими родителями». У меня сохранилась интересная книжечка от этого визита. «Дорогому Коме от автора». И, представьте себе, эта книга называется «Рассказы о Ленине». Я потом много раз думал: «Ну зачем он это сделал?»

Зощенко был маленького роста, медленно говоривший, с очень тихим, скромным голосом, совершенно, по-моему, закрытый и ни на что не похожий человек. Я бы сказал, что он подчеркнуто тихо себя вел. Притом что он был очень знаменит. Это вообще был самый знаменитый русский советский писатель внутри страны. Родители говорили, что когда они вместе ехали на Беломорканал на печально известном писательском пароходе и публика узнавала, что там Зощенко, то на причалах возникали толпы.