И будет вечен вольный труд

Нам часто говорят, родная сторона,
Что в наши дни, когда от края и до края
Тобой владеет гнет бессилия и сна,
Под тяжкое ярмо чело твое склоняя,
Когда повсюду рознь, все глохнет и молчит,
Унынье, как недуг, сердцами овладело,
И холод мрачных дум сомнением мертвит
И пламенный порыв и начатое дело,—
Что в эти дни рыдать постыдно и грешно,
Что наша песнь должна звучать тебе призывом,
Должна святых надежд бросать в тебя зерно,
Быть ярким маяком во мраке молчаливом!..

Слова, слова, слова!.. Не требуй от певцов

Величия души героев и пророков!
В узорах вымысла, в созвучьях звонких строф
Разгадок не ищи и не ищи уроков!..
Мы только голос твой, и если ты больна —
И наша песнь больна!.. В ней вопль твоих страданий,
Виденья твоего болезненного сна,
Кровь тяжких ран твоих, тоска твоих желаний…
Учить невластны мы!.. Учись у мудрецов,
На жадный твой вопрос у них ищи ответа:
Им повторяй свой крик голодных и рабов:
«Свободы, воздуха и света!.. Больше света!»
Мы наши голоса с твоим тогда сольем;
Как медный благовест, как мощный божий гром,
Широко пронесем тот крик мы над тобою!
Мы каждую твою победу воспоем,
На каждую слезу откликнемся слезою.
Но указать тебе спасительный исход —
Не нам, о родина!.. Исхода мы не знаем:
Ночь жизни, как тебя, и нас собой гнетет,
Недугом роковым, как ты, и мы страдаем!..

1886

Константин Михайловч Фофанов {291}

1862–1911

Голод

Кто костлявою рукою
В двери хижины стучит?
Кто увядшею травою
И соломой шелестит?

То не осень с нив и пашен

Возвращается хмельна,—
Этот призрак хмур и страшен,
Как кошмар больного сна.

Всемертвящ и всепобеден,

В ветхом рубище своем,
Он идет без хмеля бледен
И хромает с костылем.

Скудной жертвою измаян,

Собирая дань свою,
Как докучливый хозяин,
Входит в каждую семью.

Всё вывозит из амбара

До последнего зерна.
Коли зернами нет дара,
То скотина убрана.

Смотришь, там исчезнет телка,

Там савраска пропадет…
Тяжела его метелка,
Да легко зато метет!

С горькой жалобой и с гневом

Этот призрак роковой
Из гумна идет по хлевам,
От амбаров к кладовой.

Тащит сено и солому,

Лихорадкою знобит,
И опять, рыдая, к дому
Поселянина спешит.

В огородах, по задворкам,

Он шатается, как тень,
И ведет по черствым коркам
Счет убогих деревень:

Где на нивах колос выжжен,

Поздним градом смят овес.
И стоит, дрожа, у хижин
Разрумяненный мороз…

1891

Наш домовой