И черт с нами

Пальцы, гладившие рукоятку пистолета, которым мне так и не довелось воспользоваться, я переместил чуть в сторону и просунул во внутренний карман пиджака. Так, телефон был на месте. Да и куда он мог деться?

Должно быть, в тот момент, когда, ухватив двумя пальцами телефон, я попытался вытащить его из кармана, на лице моем отразилось такое мучение, что полковник Малинин, уже звонивший куда-то по своему мобильнику, принялся меня успокаивать:

— Все в порядке, Каштаков… Порядок, понимаешь… Ничего страшного с тобой не случилось. Ща машина пригонит…

Как же мне надоела его привычка обращаться к собеседнику по фамилии! Будь у меня чуть больше сил, я бы непременно сказал Малинину об этом. Именно сейчас. Ну и пусть обидится, черт с ним, мне теперь все равно.

Я все же достал телефон, откинул пальцем крышку и нажал кнопку быстрого вызова. Гамигин ответил почти сразу:

— Слушаю.

— Анс… Забери меня… Отсюда…

— Дима, где ты?… Что случилось?…

— Забери меня, Анс… 

И все. 

Наверное, я потерял сознание.

Глава 10 ПЛОТНЫЙ ЗАВТРАК

В себя я пришел утром следующего дня. Я лежал в кровати, укрытый теплым одеялом, в спальне свой новой квартиры в доме на Поварской. За окном светило солнце и радостно щебетали птахи, был по-настоящему весенний день. С кухни тянуло запахом чего-то невообразимо вкусного, вот только чего именно, понять я не мог.

— С добрым утречком, — сказала, заглянув в дверь спальни, Лоя Розье.

Сегодня на ней были голубые вытертые джинсы и полосатая маечка с короткими рукавами.

Я с благодарностью улыбнулся ей в ответ. Улыбка была хилой и бледной, как и полагается тяжелобольному Я понимал, что жизни моей уже ничто не угрожает, — в противном случае я проснулся бы не дома, а в реанимационном отделении больницы при институте Склифосовского. Или, например, госпиталя ветеранов войн, куда меня мог устроить полковник Малинин. В ведомственный госпиталь НКГБ он бы меня отправлять не стал — конспирация! — а вот к ветеранам войн — за милую душу И все же, возвращаясь к теме тяжелобольного, нельзя забывать о том, что совсем недавно я получил проникающее ножевое ранение брюшной полости. Говоря проще, мне, как барану, вспороли живот. В чем, отчасти, я сам же и был виноват. Отдался азарту погони, и вот вам результат, лежу в кровати весь в бинтах. Боли не чувствую только потому, что организм, как губка, наркотой пропитан. И за это я готов был сказать самое искреннее спасибо тому, кто время от времени подносил к моей ляжке пневмошприц. Одно только воспоминание о боли, что пережил я вчера, когда нож лжебродяги вспорол мне живот, вызывало холодный озноб и желание с головой забраться под одеяло.

— Рубашку я тебе купила новую, — сообщила Лоя.

Я все так же — вымученно, но с благодарностью — улыбаюсь. Спасибо тебе, родная.

— Пиджак и брюки полчаса назад принесли из чистки.

Ну, хорошо, допустим, кровь они отчистить сумели. А с дырой как? Заштопала, что ли? Я, конечно, понимаю, что деньги казенные, подотчетные, и все же…

Ну, что за крохоборство такое! Я ведь за их, адское, то бишь, дело кровь свою проливал.

— Все вещи и пистолет в шкафу. Мобильник — на журнальном столике.

Я скосил взгляд — да, действительно, лежит. Только мне с кровати все равно не дотянуться.

— Шляпа в прихожей на вешалке. Ботинки — у двери.

Она что, издевается?! Какие еще ботинки! При чем тут ботинки? Мне врач лежать велел… Вернее, должен был велеть… Вернее, велел, но я этого не помню, потому что без сознания был… В конце концов, у меня живот распорот…

Я провел рукой по животу. Сунул ладонь под майку.

— Вставай, Дима, — наморщила свой милый носик Лоя. — Хватит изображать из себя Обломова.

Обломова?… Какого такого Обломова?

Я провел ладонью по животу

Постойте… Где бинты? Где швы, стягивающие края ужасного разреза слева до самого пупка?… Пупок на месте, а вот ни бинтов, ни швов, ни самой раны… Я откинул одеяло и в полнейшем недоумении уставился на свой девственный живот. Посмотрел, погладил ладошкой, снова посмотрел.

— Фу, эксгибиционист, — насмешливо фыркнула Лоя. — Жду тебя на кухне. Завтрак уже готов.

Сказала и исчезла, оставив меня наедине с моим животом. Не стану скрывать — в растерянности. Я снова похлопал ладонью по животу. Как будто все в порядке. Так что же то было?… Сон?… Бред?… Галлюцинация?… Быть может, меня действительно накачали наркотиками, только не для того, чтобы облегчить боль после ранения в живот, а чтобы спровоцировать видения?… Но кто?… Когда?… Зачем?…

Вопросы. Вопросы. Вопросы.

Оставалось надеяться, что у милой демоницы имелись ответы хотя бы на некоторые из них.

Я поднялся с постели, сделал несколько быстрых гимнастических движений — не потому, что имел такую привычку, а для того, чтобы еще раз удостовериться: с моим драгоценным телом все в порядке — после чего не спеша оделся. Одевался я всегда не спеша. Это был один из моих основополагающих жизненных принципов. Первый — одевайся не спеша, чтобы ничего не забыть. Второй — не беги за уходящим автобусом, придет другой.