И далеко, и близко

— Да, на него никто не смотрел восхищенно, не возлагал надежды, не заставлял больше учиться, сражаться, принимать решения… Андрею это и не по плечу, он понимает, да и не хочется ему ничего такого делать. Во многих царствах младшие братья воеводами становятся, но тут и такого не будет — лень младшенькому, да и трусовато ему, — Баюн неплохо знал здешнего царя и его сыновей. — А тут девка, да простая, зато смотрит восхищенно, глаз не сводит, словно он для неё солнце и звёзды и луна в одном флаконе! Глазками хлопает, речи говорит разумные, дескать, никто его так любить не будет, как она, одна-единственная. Да и вообще, не ценят его туточки! — Кот скорчил забавнейшую рожу, демонстрируя, как именно Неждана на Андрея смотрела. И продолжил:

— Да, так вот его не ценят, и её, бедняжечку не примут! И один им выход — уйти куда глаза глядят, только золотишка прихватить, а то, она-то и в шалаше с ним жить может, а он, дескать, так не сумеет! Всё это с зельем мешалось, конечно, но и изначально слушалось-то со вниманием, да воспринималось с радостью!

— И что теперь? — Киру очень хотелось, услышать, что всё закончится хорошо.

— Да кто ж знает? Может, этот чудак всё-таки за разум возьмётся, сообразит, зачем на самом-то деле нужен был Неждане. А может, и нет… Главное, чтобы он беды брату и отцу не понаделал! Они того точно не заслужили, — вздохнул Баюн. Чуял он, что непросто тут будет. Чуял и не ошибся.

Сначала это заметил Волк-Бранко. Заметил и успел взглядом Баюну указать на холодное выражение лица Андрея, когда он на Волеслава смотрел. Какая уж там любовь… Не придушил брата и ладно!

Потом увидела и Катерина. Специально присматривалась.

— Всё так и есть. Этакое неприязненное выражение… Бррр. Гадость просто! — Кате вспомнилось, как радовался Волеслав возращению Андрея, и так стало за него обидно!

Баюн с царем Кириллом и царевичем Волеславом надолго закрылись в палатах, обсуждая, куда в первую очередь надо поехать сказочнице.

— Хорошо бы, сказку про Скорого гонца удалось разбудить, — наконец решил царь. — Там правит мой родной брат, ближайший родич. Когда шел туман, зять братний прилетал, он, кроме всего прочего, златоголовой птицей может становиться, ты же знаешь. Прилетел, сказал, откуда туман идёт, и обещал, что он привезёт жену. Улетел обратно, да видать, не успел вырваться. Везти хотел напрямки! Вот бы их нашла твоя девица-сказочница! Вот бы радость была! У брата владения большие, земель много откроется, — объяснял царь Кирилл Коту.

— И мне его помощь ой как пригодится, если сосед опять повоевать решит! — подумал царь про себя.

Баюн покивал головой, соглашаясь со всем. И со сказанным и с подуманным. — Всё правильно, она постарается, — заявил Кот, заинтересовавшись вдруг, а почему это царевич Андрей отсутствует?

— Да он и раньше не сильно делами интересовался, — улыбнулся царь. — Скучно ему, не интересно.

А вот Баюну было очень даже любопытно, чем же это младшенький занимается? А он, оказался очень, очень занят! То с дружиной баклуши бил, то на поварне пробу снимал, то в слободах прогуливался. И везде ему рады, везде любят, везде угождают. — Ишь ты… Встречают-то как родного! — подумал Баюн.

А потом нечто очень и очень интересное встретилось Степану. Он и Кир назвались своими Лукоморскими титулами — то есть выступали как царевичи Златогорного царства. И вот в один из дней, когда собирался Степан выйти из палат, и присоединиться к остальным, из темноты переходов вынырнула к нему девушка-чернавка. Простая одежда, низко опущена голова, а в руках блюдо с чашей.

— Испей царевич медку перед дорогой, пусть покажется она лёгкой, да будет удачной! — тонкие пальцы уверенно держали тяжелое блюдо. Степан пить не хотел, тем более сладкого, но девушка вдруг шагнула поближе и едва слышно зашептала:

— Прошу, молю, испей, а не то накажут меня! Скажут, не должно, мол, подала… — тут она подняла голову и глянула умоляюще, доверчиво, да так восхищенно, словно он был самым прекрасным из того, что ей в жизни доводилось видеть. Чёрные глаза олененка распахнулись, убеждая царевича Степана в том, что он самый-самый на всём белом свете!

И внезапно что-то такое нехорошее вспомнилось Степану про подобный взгляд…

Тут во дворе раздался шум, чернавка отшатнулась, резко обернулась, и Степан, озаренный внезапной догадкой, стремительно выплеснул содержимое чаши в левый рукав. Рукава его кафтана были длинные, почти до колен. Снизу — наглухо зашиты, для кистей рук сделаны разрезы, а дальше рукав болтался, как пустая змеиная шкурка, правда, весьма и весьма богато разукрашенная и расшитая. И эти рукава, как выяснилось, отлично подходили для того, чтобы в них что-то выливать! Плотное шитьё влагу не пропускало. У Степана ещё промелькнула мысль о царевне-Лягушке, которая явно так же выливала в рукава вино и прятала птичьи кости для танца. Правда, додумать эту мысль он не успел — чернавка обернулась, и засияла счастливой улыбкой, увидев пустую чашу в его руках.