И это все, за что я борюсь (СИ)

Я всматривалась в полутемный коридор, запоминая дорогу, которой вел меня старый надсмотрщик. Вскоре мы поднялись по скользкой от влаги лестнице на второй этаж, и тогда в его руках загремела увесистая связка ключей. На мгновение мне захотелось выдернуть ее из трясущихся пальцев, но как раз в этот момент перед глазами выросли еще три внушительных силуэта. Опомнившись, я затянулась и в очередной раз и наполнила дымом все пространство вокруг.

Гвардейцы безмолвно посторонились, смеряя меня подозрительными взглядами, пока я судорожно курила, чтобы одурманить их посильнее. Мое сердце в ужасе замирало, пока в замочной скважине проворачивался ключ.

Я увижу его. Прямо сейчас.

Я бы продала за это душу, убила бы целую армию невинных и подралась бы с самим дьяволом.

Милит из прошлого удивилась бы этому и расхохоталась. А вот мне было не до смеха — дверь распахнулась, и я нырнула внутрь, отбросив окурок куда-то в сторону. Не хватало еще одурманить Бейва, которому и без того приходилось не сладко.

— Я оставлю вас. — Прохрипел за моей спиной старческий голос, — Но недолго.

Я никак не реагировала — все мое внимание было приковано к дрожащему комку, что сжался в углу тесной, сырой камеры, укутавшись в дорожный плащ, как в одеяло.

Я хотела позвать его по имени, но узник поднял глаза раньше, чем я успела издать хотя бы звук. За мной захлопнулась дверь, и тогда я подлетела к нему, рухнув на колени, до боли ударяясь ими о каменный пол.

В камере было так тихо, что я слышала наше дыханье так отчетливо, словно оно было громом. На меня смотрели два огромных воспаленных глаза, и пустота, витавшая в них, медленно, но верно, сменялась узнаванием. Я ждала, ждала, когда же он поймет, что это не сон.

Мне и самой казалось, что я сплю.

— Милит? — Почти беззвучно прошептал он, и все же я испугалась того, что стало с его голосом.

— Тише. — Я приблизилась к нему, — Тише. Это я. Только теперь я Долорес. Не для тебя — для других.

— Милит! — Он наконец дернулся, с плеч свалилась накидка, оберегающая его от жестокого холода. Здесь и правда было невыносимо — я покрылась мурашками даже под теплым камзолом, — Как ты здесь? Скажи, что это правда. Скажи, что я еще не сошел с ума!

— Я здесь! — Я закрыла глаза, когда его грязная, ледяная и дрожащая рука коснулась моей щеки, — Но это долгая история. Я пришла не за этим.

— Что с твоими волосами? — Бейв коснулся моей короткой, осветленной гривы, — Я мог не узнать тебя…

— Кто угодно, но не ты. Ты узнаешь меня даже через сотню лет. Как и я тебя. — Наши глаза встретились, и в моей груди что-то вспыхнуло.

На самом деле, я слышала ложь в собственных словах. Я знала каждую черточку в его лице, помнила каждый едва заметный шрам и маленькую веснушку, но даже за эту неделю Бейв изменился так, что я на миг подумала, будто мы не виделись несколько лет.

Он оброс, похудел и осунулся, щеки снова ввалились, а покрасневшие глаза отчего-то казались до ужаса большими, просто огромными, и этот затравленный, мечущийся из стороны в сторону взгляд ставил меня в тупик. Что с ним успели сотворить за эти дни? Я видела немного подзажившие следы побоев на лице, опущенные дрожащие плечи и слышала голос, который охрип так, будто был напрочь сорван. Все это наводило на страшные мысли, и я гнала их от себя, как только могла.

— Тебя приговорили к восьмикружию. — Сообщила я, взяв в руки его бледное, колючее от щетины лицо, — Ты должен держаться. И знать, что я обязательно приду за тобой. Слышишь?

Его глаза блестели от возбуждения, радости и слез, и тогда я поняла, что имею полное право на рваный, украденный у этой тюрьмы, поцелуй. Я накрыла растрескавшиеся, пересохшие губы Бейва своими, чувствуя, как он притягивает меня к себе, стискивает в объятьях и целует, как в последний раз.

— Должно быть, от меня ужасно воняет. — Оторвавшись, прошептал он, и измученное лицо впервые озарила легкая улыбка.

— То ли еще будет! — Я положила руку ему на грудь, ощущая под пальцами громкое сердцебиение и напряженные мышцы. Бейв невесело улыбнулся мне и тут же уставился куда-то вдаль, все еще обнимая меня.

— Сколько еще смертных грехов он мне приписал? — После долгого молчания спросил он.

— Много. — Мой голос был серым и бесчувственным, словно вся так ярость, которую я чувствовала во время приговора, сгорела без остатка, — Убийство, предательство, взрыв.

— О, нет! Взрыв!

Я резко повернулась к нему и уставилась прямо в глаза, требуя правды:

— Это все же твоих рук дело?

— Только взрыв. Так… получилось. Если бы я не вышвырнул его в окно, многие бы погибли. Я не понимал, что творю, меня подставили и, магия… она требовала выхода. Боги, что я натворил! — Он закрыл голову руками и спрятал глаза.

— Похоже, точно так же я убила Цатту. — Я положила руку ему на плечо, желая успокоить.

— Милит, это было лишним. Теперь и тебя все ищут…

— Не найдут, не бойся. Лорента и Тадар с нами.

— Почему-то я не сомневался… — Покосился Бейв, — Они сделали… это с тобой? Тут еще и глаза!

— Эффект временный, проходящий. Я не собираюсь быть Долорес вечно. — Пожала плечами я.