И это взойдёт

К усадьбе с завыванием приближались сразу три пожарные машины. Нужно было торопиться. Я взяла телефон и выскочила за ворота. А там сбросила одеяло и, не замечая тяжести ребенка, побежала с ним вдоль шоссе.

На бегу оглянулась – Марина вернулась назад в усадьбу. Ну и черт с ней!

Я все еще не могла поверить, что нам это удалось. Мы на свободе.

Спасибо тебе, ладанник, спасибо, самоубийца. Хоть ты и выглядишь простенько, совсем не героически, ради своих детей готов погибнуть. Сбросив семена, ты сжигаешь себя – чтобы потомки взросли на зачищенной пожаром и свободной от конкурентов земле, удобренной золой.

Так выживает не только ладанник. Еще есть деревья – секвойя, сосна растопыренная, – которые разрастаются только после пожара. Когда все погибло и вокруг выжженная земля, они наконец могут дать плоды – иначе их потомству не пробиться сквозь ковер других растений, не урвать себе солнца. У их отпрысков нет другого шанса вырасти, кроме как если родители смогут спалить все вокруг.

Поленов. Земляника

Иные события готовишь и предвкушаешь так долго, что перестаешь верить, что они когда-нибудь произойдут. Уехать насовсем за границу Поленов и Марина (еще та, первая и настоящая) задумали так давно, что сейчас он даже не мог вспомнить – что заставило их мечтать о другой стране? Ведь у них и здесь все было так хорошо, как вряд ли где еще сложится.

В первый свой приезд в Майами они бесшабашно выпивали и дурачились. После московских официальных костюмов, протокольных встреч, необходимости следить за речью и ходить с охраной оказалось ошеломительно приятно ни о чем таком не думать. Гуляли вдвоем по бесконечному пляжу, с разгона забегали в холодные волны и вопили как сумасшедшие, объявляя всему миру, что свободны, – пока хватало воздуха в легких. И это в самом деле была свобода. Свобода читать не документы, а романы. Свобода воображать, каково это – быть американцем. Голливудской звездой… Гангстером… Бездумно любоваться кварталом граффити, высотками у моря, круизными судами, ламантинами – славными пузатыми морскими коровами. Их заворожила причудливая пристань у сада старого и давно умершего миллионера вилла Вискайя. Тогда прозвучало: вот бы когда-нибудь пожить тут… Но все эти обсуждения не всерьез. Они вернулись в Москву. Его не отпускала мысль, что у всех ребят «покруче» за границей есть второй дом. Что это нормально – иметь недвижимость «там». Даже не просто нормально, это признак «здравости», «состоятельности», «дальновидности». Это то, к чему все стремятся, и то, о чем все мечтают, – отправить детей учиться на Запад как пионеров-первопроходцев, а затем и самим когда-нибудь обосноваться рядом с ними.

В следующую поездку уже присматривались. И присмотрели-таки. Так у них появился дом за океаном, дом «когда-нибудь мы сбежим сюда от всех». И вот теперь пришло время на самом деле бежать.

Поленов сам до конца не верил своим словам, которые выпалил на том пикнике с Флорой и сыном, мол, уедем за границу. Казалось, все еще разрулится, разрешится, окажется ошибкой. Но вчера, когда следователи из СК с утра вломились в переговорку прямо во время встречи с иностранцами, поставили их чуть ли не к стенке и начали задавать вопросы, он понял: не рассосется. Не надо дожидаться, пока все станет еще хуже. Его подставили. Специально дали команду переводить деньги «революционным» прощелыгам, чтобы потом «слить» эту информацию, использовали как разменную фигуру. Оппозиционеров таким образом вымазали в говнеце: посмотрите, те, кто кричат, что хотят спасать Россию от коррупции, сами при случае гребут бабло, не особенно принюхиваясь, чем оно пахнет. Ну и его, Поленова, сейчас заодно с доски смахнут. Кресло понадобилось для более «своего» человека. Но он не пешка. И у него есть убежище.

Документы на визу в США для Флоры и сына были уже поданы по спецканалам, но на собеседование в визовый центр ей все равно предстояло явиться лично.

Поленов шел к дому садовницы, предвкушая ее изумление и радость, когда он сообщит Новость. Это такой шанс, о котором она, наверное, даже не смела и мечтать. И вот он – на блюдечке с каемочкой. Видно, что для нее здесь все уже стало повседневной рутиной – сад будто высох, пахнет горечью, изнывает и томится, листья с шелестом рассыпаются прямо на ветках, земля трескается, как старая эмаль. Она права, ей больше невозможно сидеть тут взаперти. Нужны перемены, обновление…