И хочется и колется

– Забери, Лиль, а?.. Ну вот твоё всё. Пусть Риточка спит спокойно. Будешь богатой счастливой бизнесвумен. Сын твой ни в чём нуждаться не будет. Всё самое лучшее. Я помогу. Бросай всё. Поехали, а? Пусть она упокоится наконец-то.

– Я тебя сам упокою, – обещает неожиданно возникший рядом Крокодил. – Так упокою, что забудешь, как зовёшься и где твоя родина. Лиля никуда не поедет, ясно? Особенно с тобой. У неё и сына есть и будет всё, что нужно, и не надо тут рассказывать, какой ты щедрый и добрый. Мы помним.

– Ну не хочешь отпускать – хрен с тобой! – Славик рвёт тугой ворот так, что отлетает пуговица. – Бери её под руку – и вперёд, в объятья родного города. Только учти: тебе ничего не обломится! Я для Лили старался!

– Она моя жена, если ты забыл, – о Крокодилов голос можно брёвна пополам ломать: вежливо, с угрозой напоминает он Славику о моём статусе.

– А ей незачем быть твоей женой, понял? Как женил, так и разведу! – повышает тон Святославик, и я вдруг понимаю: он не шутит. Вообще не пахнет никакими разводами, розыгрышами и прочими скрытыми камерами. – Ты ей никто, Север, и брак ваш – фарс. Нужно будет – я на каждом столбу поклянусь. И вообще: это решать только Лиле, и уж не тебе – точно!

На несколько мгновений падает тишина. Такая, что слышно лишь наше дыхание. И в этой тишине как-то дико звучит спокойный Юлькин голос:

– С вами никаких сериалов не нужно. Или наоборот…

Я ловлю её задумчивый взгляд и зажмуриваюсь: с неё станется. Она же режиссёр у меня… почти. Найдёт сценариста, да как изложит на весь мир нашу историю… вот потеха-то будет…

39. Буду краток: наконец-то!

Я вдруг понял: он может забрать у меня Лильку. Заманить непонятно чем и уволочь. Я испугался. Сильно. Настолько, что готов был спрятать её за спиной и рычать: «Моё! Не трожь!»

– Поехали домой, Лиль, – это не приказ, а тихая просьба. Я даже прикинулся, что мне плохо. – Котя там один. Без нас. Джина сама знаешь – старуха. А Котя – активный ребёнок. Поехали?

Поймал её испуганный взгляд. Она меня под руку подхватила.

– Да-да-да, тебе укол колоть пора. И ты не ел почти весь день.

О, как приятно. Бальзам на все мои боевые шрамы, считая и укус её жирного котяры.

– Я позвоню, – обещает она подруге.

– Я буду ждать, Лиль! – кричит ей вслед этот гад паршивый.

– Я подумаю, Слав, – рассеянно, далёким голосом. Лилька сейчас совсем в других заботах. Получи, выкуси, горнолыжник со сломанными лыжами. Жаль, не было повода нос ему подправить до фуфлыги.

Всю дорогу она молчит. Брови сведены. Чёрточка между ними. Думает. А мне хреново, хоть вой. Зачем он припёрся, ведь всё хорошо было. Нет, нарисовался со своими соблазнами. Ещё выяснить нужно, что у него там за золотые горы. Не верю ему ни на грош.

А потом мысли в другом направлении потекли. Ведь если бы Лилька ко мне в офис уборщицей не устроилась, я бы знать не знал, что с ней и как. Тоже хорош. Не искал почти. А она одна, с ребёнком, беспомощная.

Я судорожно сглотнул.

– Тебе плохо, Ген? – встревоженно щупает она мой лоб.

– Очень, – не вру ни одной буквой, но не уточняю, почему мне хреново. Пусть лучше думает, что меня от укуса колбасит.

– Надо было тебе лежать, постельный режим. Вообще в больницу, на койку, а то сплошные потрясения, а ты плохой пациент, – причитает она надо мной, как над покойником, но мне так хорошо становится от её заботы, что я готов за Лилькой хоть на край света бежать. Лишь бы она рядом. И никаких Святославиков поблизости.

– Вы где пропадаете? – сверлит нас Джина подозрительным взглядом.

– Да так, дела, – машу я рукой.

Мне бы свалиться. И глаза прикрыть. Но Лилька тянет меня переодеваться, руки мыть, на кухню. Да, поесть нужно.

За столом мы всем семейством. И… как-то оно здорово. Джина. Ваня её и Лолита. Костик старательно ложкой стучит. Лиля рядом. И меня накрывает такой сентиментальностью, что впору слезу пустить. Это всё болезнь. Температура. Но вот сейчас я бы хотел сидеть долго-долго. Смотреть на них, болтать о чём-нибудь, радоваться. Лиля бы меня расспрашивала, как прошёл день, а я бы рассказывал.

– Пойдём, чудо моё, – вздыхает она, – пора тебе укольчик сделать. А то совсем никакой.

Да. Да! Я твоё чудо. Я готов быть Крокодилом. Кактусом. Зелёной хренью, но твоей. Для тебя. Только не уходи. Никуда не девайся…

– Ма-а-ам, – тянет возмущённо Костик, – ты же говоила, что я твоё чудо, а теперь папка, да?

– Ты у меня самое лучшее золотое чудо, – подтверждает она от всего сердца. – А папа… болезный сейчас, не в себе немножко. Он другое чудо.

– Тогда надо говоить: гое луковое, – важно припечатывает меня Костя.

Спасибо, сынок. Ты очень добрый мальчик. Никакое я не горе, а счастье, между прочим. Но спорить не буду.

– Полечи его там хорошенько, – стучит ладонью по столу Джина, – по моему фирменному рецепту!

У Лильки и щека вспыхивает, и ухо. О, да. Я тоже помню Джинин рецепт.

– Мам, ты мне сказку почитаешь? – не отстаёт Костя.