…И мы станем единым целым. Благодаря и вопреки. Так вот она какая – любовь!

Нгопы не утруждали себя работой, предпочитая добывать еду и женщин разбойными налётами. Но на стойбище куапо в этот раз они не напали, удовлетворившись только мясными запасами. И мужчины, вернувшиеся с заготовки дров и с тревогой выискивавшие в толпе лица своих родных, вздохнули с облегчением. Хотото, не задумываясь – почему? вначале отыскал глазами Пэвети, а только потом родное лицо матери. Обе были целы и невредимы. Только лицо Пэвети мгновенно вспыхнуло, когда они пересеклись взглядами, и выражение тревоги сменилось на нём тихой радостью, а лицо матери осталось озабоченным.

И было от чего пребывать в тревоге. Ведь еда – это жизнь. Оставшихся запасов явно не хватит на всех на всю зиму (кто знает, сколько продлятся холода?). А значит, под угрозой выживаемость всего племени, и в первую очередь, жизни самых слабых – детей и стариков.

Единственным, кого не трогали земные заботы, был Шиай. Он уже был на Млечном Пути и, будем уповать на его духов-хранителей, беспрепятственно доберётся до Страны Вечной Охоты, где ему будет обеспечены и тепло, и еда, и удовольствия. Что с ним случилось в дозоре, оставалось только догадываться. То ли он уснул, пытаясь согреться, то ли его подвели слух и зрение, расслабленные спокойными годами, то ли нгопы так тщательно подготовились к нападению, что застали его врасплох, и он не успел среагировать на их появление и предупредить соплеменников о нападении, сражённый наповал одной меткой стрелой…

Обсуждение как пережить зиму решили отложить на завтра и принять его не на Совете племени, а на общем собрании, которое объявлялось в исключительных случаях. А сегодня предстоял погребальный костёр для Шиайя. Не предполагали индейцы, отправляясь поутру в лес, что заготовленные ими дрова понадобятся именно для этого…

После обряда погребения племя разошлось по своим вигвамам, а ОхэнзиУонэгиск отправился на высокий утёс, куда никому кроме него подниматься не разрешалось. Он хотел побыть не только в одиночестве, но и, несмотря на страшную головную боль и ломоту зубов, взглянуть на судьбу Хотото и племени куапо в целом. К его удивлению и разочарованию смерть Шиайя никак не отразилась на рисунке судьбы Хотото. А ведь старый шаман так надеялся на это! Тогда бы он со спокойной душой остался на утёсе и принял добровольную смерть, избавив своё племя в суровое время лишений от одного едока и превратился в ещё одного его духа-защитника…

7

Хотя на общем собрании племя и приняло решение выживать всем вместе, не обделяя едой и теплом ни старых, ни малых (на этом, как ни странно, настояли молодые индейцы, которых возглавил Хотото), некоторые старики сами закрывались в своих вигвамах, чтобы встретиться со смертью, а те, кто не мог терпеть запахи готовящейся еды, уходили ночью в лес, чтобы заснуть вечным сном, зарывшись в снег. Не проходило и недели, чтобы племени куапо не приходилось жечь погребальные костры…

Несмотря на самопожертвования, несмотря на все усилия мужчин, ежедневно отправляющихся на охоту и уходящих всё дальше и дальше вглубь леса (но разве может лесная мелочь, типа зайцев и бобров, заменить лося или буйвола? Сколько их надо подстрелить для этого?), несмотря на изнурительную работу женщин, раскалывающих всё утолщающуюся корку льда на реке в надежде выловить уснувшую рыбу, несмотря на непосильную ношу детей, на которых свалились все тяготы поддержания жизнедеятельности стойбища, к концу января запасы еды растаяли. А вот снег и лёд таять не собирались.

Помощь пришла совершенно неожиданно. Однажды ранним утром в предрассветном стылом тумане показались всадники. И только когда они подъехали поближе, стало понятно, почему дозорные не подняли тревогу при их приближении. Это был отряд дружественного племени осейджикау. И возглавлял его старший сын вождя племени – Нэпэйшни¹⁹. И они привезли не только запасы мяса, но и мешочки с многочисленными целебными травами, поскольку мать Нэпэйшни – НайраСэкуиВикимэк была знаменитой целительницей, единственной на много дней пути вокруг.

Гости пробыли недолго. Только переночевали и уже следующим утром отправились обратно. Но Нэпэйшни хватило и одного дня, чтобы обратить внимание на Пэвети. Он не спускал с девушки горящих глаз и даже отважился расспросить о ней Кваху. А когда узнал её историю, подошёл к ней сам и заговорил.

О чём они говорили, для всех осталось тайной, даже для ОхэнзиУонэгиска. Шаман вообще сильно ослаб и последнее время почти не выходил из своего вигвама. Даже весть о добрых посланцах соседнего племени не вынудили его покинуть. Но когда обруч боли стянул голову, а зубы от холода вот-вот готовы были пойти трещинами и рассыпаться, как разбивающиеся весной об ещё стылую землю сосульки, шаман выполз из вигвама, чтобы посмотреть что же такого происходит с Хотото, что вызвало такие сильные ощущения.