…И мы станем единым целым. Благодаря и вопреки. Так вот она какая – любовь!

До этой поездки, до встречи с Пэвети, Нэпэйшни был уверен, что те лёгкие, ни к чему не обязывающие, то совсем короткие, то более продолжительные отношения с девушками, с женщинами, доставляющие удовольствие телу, но никак не затрагивающие душу, и есть любовь. Нет, он, конечно, понимал, что эта, его, любовь – другого рода, чем та, которая связывает его отца и мать, да и ещё несколько пар старшего поколения, но искренне считал, что такая Любовь с большой буквы не доступна его поколению, поскольку ни одного примера на его глазах не было.

Все три дня возвращения домой Нэпэйшни думал о вожде родного племени – ОхитекаКотахира. Вождь был его отцом, но он уже давно перестал воспринимать его таковым, даже наедине с собой, даже мысленно обращаясь к нему только как к глубокоуважаемому вождю. Между отцом и сыном стояла высокая, глухая стена. Наверное, такая же, как между Пэвети и Хотото, о которой сказал вождь племени куапо. Именно слова Кваху заставили Нэпэйшни задуматься о своей стене, разделяющей его с отцом. А ещё Кваху сказал: «Кто-то из них двоих должен разрушить стену, а кто-то перепрыгнуть через неё, но никому третьему не дано встать между ними». И Нэпэйшни задумался: а кто из них – отец или он, сын, должен сломать, а кто перепрыгнуть? А ещё ему вспомнились слова их шамана, Куиделя: «Искать конец нужно в начале».

Нэпэйшни не помнил, по какому случаю они были сказаны, но сейчас они пришлись, как никогда, кстати, он это чувствовал своим раненным сердцем. Начало их отчуждения с отцом он помнил прекрасно…

Ему было шесть лет. Сестрёнке, Натте, два годика. Мама, Найра, уже вторые сутки мучилась родами. Натта, не понимавшая, почему её не пускают к любимой мамочке, почему мамочка так страшно кричит, плакала не переставая. Нэпэйшни уже и сам не мог, как ни крепился, ведь он мужчина, в конце концов, сдерживать слёзы. Он сгрёб сестрёнку в охапку, и они ушли в лес. Ушли так глубоко, что уже не слышно было маминых стонов и криков. Под пение птиц и стрёкот цикад Натта, наконец, успокоилась и заснула. И, хотя, и во сне она всхлипывала и вздрагивала, всё же это был целительный сон. Нэпэйшни покрепче прижал к себе сестру, плотнее завернулся в одеяло и тоже задремал.

Разбудил его шорох шагов. Он осторожно высунул голову из-под одеяла, чтобы оценить опасность, и замер, оцепенел, увидев отца. Такого выражения отчаяния на его мужественном лице Нэпэйшни не видел никогда. Чтобы не случалось: налёты враждебных племён, рубка не на жизнь, а на смерть с вооружёнными винтовками бледнолицыми, единоборство с бизонами, лицо отца всегда выражало сосредоточенность и силу. И только блеск глаз выдавал бурю эмоций, бушевавших в его душе. Но сейчас… Всё его лицо выражало безграничную муку, страх… Да – страх! Чувство, казалось мальчику, неведомое отцу. В глазах застыло отчаяние. А по щекам неудержимым потоком текли слёзы. Слёзы, которые не приличествовали мужчине, тем более, вождю славного племени осейджикау, главе Военного Совета двенадцати дружественных племён. Но отец их, кажется, не замечал. Он поднял своё заплаканное лицо к небу, и обратился со страстной мольбой к духам. ОхитекаКотахира молил духов сохранить жизнь его зеленоглазой Найре, его любимой Сэкуи, его жене Викимэк. А взамен предлагал им свою жизнь. Жизнь своего нерождённого сына. Жизнь своих

будущих детей.

Страстная мольба отца потрясла Нэпэйшни. Он вдруг представил самого себя на месте нерождённого брата. Понял, что ни его, Нэпэйшни, ни сестрёнки Натты могло не быть, случись с мамой подобное раньше… Именно тогда появились первые камни в стене их отчуждения с отцом.

Духи услышали отца, забрав вместо жизни мамы, жизнь брата. Жизнь их семьи постепенно вошла в рутинную колею. Где-то лет до двенадцати Нэпэйшни всеми силами пытался заслужить любовь отца, стараясь во всём быть первым. Первым быть получалось, но любви отца от этого не прибывало… Стена подросла ещё на несколько рядов камней.

Потом пару лет он отчаянно завидовал внешности сестры, как две капли воды похожей на отца, подслушав разговор родителей, во время которого отец, раздосадованный каким-то его проступком, выговаривал матери, что их сын её копия, такой же мягкий, смазливый и мечтательный. Разве таким должен быть сын вождя? Мужчина? И Нэпэйшни возненавидел своё лицо, выхватив из монолога рассерженного отца только слова о внешности, хотя тот, скорее всего, говорил о его характере, и ни на миг не задумался о том, что отец не может не любить сына так похожего на свою любимую жену. С такими же волосами цвета тёмного мёда, с такими же зелёными глазами цвета молодой травы. В этот период он стал неуправляем. Постоянно ввязывался в потасовки, которые, благодаря его стараниям, из игры неизменно переходили в настоящие побоища, в надежде, что ему, наконец, изуродуют его «смазливое» лицо, и он превратится в мужчину с мужественной внешностью. В мужчину, которым будет гордиться ОхитекаКотахира, вождь славного племени осейджикау.