И на дерзкий побег

Зиму братья промышляли в тайге, охотясь на соболя, белку и колонка. Весной вернулись в родовое стойбище. Теперь же направлялись в факторию[106], продать пушнину и закупить нужные товары. От родичей узнали, что пару недель назад к ним заходил отряд солдат в синих фуражках, ловящих беглецов из лагеря. Спрашивали, не встречали ли таких? Им ответили: «Нет».

— Если встретите, поймайте или убейте, — сказал старший. — Получите от властей деньги с продуктами и спирт.

Поднявшись на очередной увал, с которого открывались бескрайние дали, оба заметили далеко на востоке струйку дыма.

— Там нет селений, — приложил ладонь к глазам Егор, остановив вожака.

— И стойбищ тоже, — подъехал к нему младший брат.

Оба переглянулись.

— Модо! Ко! Ко! Ко! — погнали вниз оленей.

Когда на тайгу опустились вечерние тени, оба были в версте от того места. Привязав в чаще аргиш[107], оставили лайку охранять животных. Сами же, сняв с плеч винтовки, передернули затворы, тихо двинулись на запах дыма.

Прячась за деревьями и кустами, неслышно подошли на сотню метров к дымному костру. На небольшой поляне, вокруг костра сидели три заросших оборванца в бушлатах и шапках и прихлебывали из консервных банок кипяток. Ружей со снаряжением у них не было.

Обменявшись взглядами, тунгусы разошлись по сторонам, подкрались ещё ближе. Пискнула мышь — ударили два выстрела. Рослый бродяга, подскочив, упал лицом в костёр. Второй завалился на спину. Третий бросился бежать. Его догнала ещё одну одна пуля — пропахав носом землю, подёргался и затих.

Через минуту из темноты в пятно света вышли тунгусы. Вытащили первого оборванца из огня, деловито обыскали трупы. Карманы оказались пустыми.

— Точно те беглецы, что говорили военные, — захихикал Егор. Талтуга утвердительно кивнул.

Достав охотничьи ножи, ловко отрезали у всех кисти рук, сложили их в кожаный мешок, затянули горловину бечёвкой. Также бесшумно исчезли среди деревьев. Костер догорал, остался последний рубиновый огонёк. И он погас….

…Заканчивался июнь. Беглецы уходили всё дальше к западу.

Лишнее оружие, кроме одной винтовки, смазав и завернув в шкуру, спрятали в дупле векового тополя близ зимовья. Орокан сообщил, что в нескольких днях пути у озера на равнине есть стойбище эвенов. У него там знакомые.

— Вы пойдете дальше, а я их навещу. Сменяю винтовку на олешков, после догоню.

— Может, и мы с тобой? — предложил Лосев.

— Не надо, — отрицательно покачал головой старший удэге. — Они не любят солдат. Да и лишние разговоры ни к чему.

Так и сделали. Все последовали дальше, Орокан с собакой исчезли в тайге.

Через сутки в полдень остановились на отдых в курумнике[108] под скалой, оттуда вырывался водный поток, искрясь радугой на солнце. Стащили с плеч мешки, разожгли костер. Набрав воды, вскипятили чай, экономно всыпав заварки.

В чаще раздался лай, из кустов выскочил Ергун. За ним на рослом учаке[109] с ветвистыми рогами (в поводу второй) появился старик.

— Бачигоапу! — подъехав, слез и поочередно пожал всем руки.

Затем сняв потки[110] с вьючного оленя, аккуратно положил рядом. Расстегнул дошку и уселся перед костром, скрестив ноги. Лосев, наполнив из чайника, подал ему парящую кружку. Старик дважды отхлебнул и после сообщил:

— Съездил нормально. Мена прошла достойно.

— А что в сумках? — кивнул Шаман на оленей, меланхолично двигавших челюстями.

— Мука, бредень и разное по мелочам. Пригодится, — снова отхлебнул, поставил кружку рядом и, набив трубку табаком, закурил.

— Какие новости, отец? — придвинулся ближе Василий.

Тот, почмокав губами, сообщил, что зимовка у эвенов выдалась тяжелой, выпало много снега и олени с трудом добывали ягель. Охота же выдалась удачной, теперь кочуют на летние пастбища к морю.

— Чужих людей в тайге не встречали, — затянувшись, сплюнул Орокан. — Всё как обычно. А пару недель из райцентра, где у них правление колхоза, заезжал председатель с кооператором из фактории. Забрали добытую пушнину и оставили товары. Ещё дал несколько газет. Одну я привез, — он вытащил из-за пазухи свёрнутую трубкой газету и протянул её Лосеву.

Это оказался номер «Правды» от 2 сентября 1945 года с выступлением Сталина.

— Ну-ка, ну-ка, — придвинулись ближе товарищи.

Николай стал читать вслух.

— «Товарищи! Соотечественники и соотечественницы!

Сегодня, 2 сентября, государственные и военные представители Японии подписали акт безоговорочной капитуляции. Разбитая наголову на морях и на суше и окруженная со всех сторон вооруженными силами Объединенных Наций, Япония признала себя побежденной и сложила оружие».

— Значит всё-таки вломили и япошкам! — радостно потряс кулаком Трибой. — Молодцы, знай наших!

— Да, теперь война точно кончилась, — засопел носом Громов.

— Ладно, не мешайте, — покосился на них Шаман. — Читай, командир, дальше.