И не осталось никого

На заднем дворике личного дома Брицца в Саутсайде — дома, ключи и координаты которого Филу пришлось получить от адвоката, — стоял огромный тотемный шест футов двадцать в высоту. Фил с Бенни молча прошлись вокруг него. На шесте были вырезаны всевозможные головы — орлиные головы, оскалившиеся головы и головы каких-то немыслимых существ. У некоторых были заостренные уши, у некоторых — удлиненные морды. Резьба довольно тонкая, и окрашен шест в миллион различных цветов. В землю он быт забит так прочно, что, когда Бенни попытался его вытащить, — ведь шест теперь по праву принадлежал ему, — тот даже не шелохнулся.

Бенни рассказал нам, что, когда он был мальчишкой, они с отцом состояли в индейских проводниках АМХ[44], которых он описал как еврейский аналог бойскаутов. Его имя там было Падающая Звезда, а у отца — Горящая Звезда. Некоторое время он с увлечением собирал все индейское, включая и дешевые, плохо вырезанные тотемные шесты, которые по прошествии времени потеряли для него всякую привлекательность. Но тот, который достался Бенни в наследство, с великолепным алым блеском и темно-коричневыми тонами, обладал какой-то магической силой и произвел на него сильное впечатление размерами и замысловатой резьбой. И еще и тем, что шест стоял на заднем дворе старого ирландского квартала среди телефонных проводов, шезлонгов, кормушек для птиц и даже по соседству с батутом во дворике рядом. Какая-то маленькая девочка подпрыгивала на батуте вверх-вниз, вверх-вниз, а тотемный шест Брицца стоял внушительно и непоколебимо. Люди в белых майках ходили туда-сюда с газонокосилками, а этот безмолвный примитивный предмет постоянно находился в поле их зрения. Он мелькал между домов, если вы ехали по улице. Мальчишки, вероятно, останавливались и глазели на него с велосипедов. Соседям приходилось оттаскивать своих лающих собак. А все это время человек в доме, сидя в теплой кухне с газетой и сигаретой, дымящей в пепельнице, с удовольствием осознавал, что на заднем дворике он воткнул в землю этот реликт, этот символ, выражение его… чего?

— А что Брицц делал с этим тотемным шестом? — спросила Марсия.

— Кстати, ничего подобного в моем сценарии нет, — заметил Дон Блаттнер.

— Ну и что дальше, Бенни? — сказал Джим. Он положил маленькие, как у гейши, ноги в сверкающей новенькой паре «найков» на стол Бенни. — Тотемный шест?

— Вот он торчал там передо мной, — продолжил Бенни. Он встал и жестикулировал, словно видел перед собой какое-то невероятное зрелище, полную луну или инопланетянина. — И тут никаких сомнений быть не могло. А потому я спросил Фила, я сказал ему: «Вы случайно не знаете, ваш брат, он что — был собирателем всяких индейских штучек?» — «Мне об этом ничего не известно», — сказал Фил. «Тогда, может, в вашей семье была индейская кровь?» — спросил я его. Он упер руки в бока — вот так, — сказал Бенни, показывая, как Фил упер руки в бока, — и уставился на этот тотемный шест, просто уставился и, не поворачиваясь ко мне, медленно покачал головой, вот так, и сказал: «Бриццолера. Мы стопроцентные итальянцы».

Они вдвоем зашли в дом. На кухне все было заставлено разными тарелками и контейнерами, словно на витрине комиссионного магазина. На кухонном полотенце лежало столько ножей, сколько человеку и за полгода не использовать. У Брицца имелось два тостера, стоявших друг подле друга рядом с духовкой. Стены кухни пожелтели от сигаретного дыма, а линолеум по краям загнулся. Странным образом среди всего этого неимоверного количества предметов, словно подготовленных к распродаже и заполонивших не только кухню, но и все другие комнаты, помещался один-единственный стул.

Бенни смотрел, как Фил открывает дверцы шкафчиков, набитых всякой утварью, прихватками и крышками от кастрюль.

«Мы разошлись вовсе не немного, — пробурчал Фил, — или как там у него было сказано в завещании. Я ему звонил раз в два месяца, а если бы не это, то, поверьте, мы бы вообще не общались. Не из-за какой-то ссоры, просто… такой уж он был».

«Это весьма странно, — сказал Бенни, — потому что на работе он всегда был очень любезен».

«Да-да, он был приятным парнем, мой брат, я с этим не спорю, но он, несомненно, был человеком замкнутым. А расскажите-ка мне побольше, — попросил Фил. — Каково это было — работать с ним?»

Бенни немного задумался: каково это было работать с Бриццом?

«Как я уже сказал, он всегда был очень любезен. Он не принадлежал к тем людям, с которыми во время работы всегда возникают трения».

Тут Бенни решил, что дал самый никудышный ответ на вопрос Фила. Ему хотелось рассказать о Брицце какую-нибудь историю, которая дала бы истинное представление о том, каким был покойный брат Фила на работе, поведать о каком-нибудь его поступке, чтобы иметь возможность сказать: точно, таким он и был, наш старый добрый Брицц. И чтобы это навсегда запомнилось Филу. Но Бенни ничего такого не пришло в голову.

— Что я должен был ему сказать? — спросил у нас Бенни.