И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

— Братик, ты в своем уме, который сейчас час? — голос Ала звучал немного обиженно, но, казалось, он был так счастлив тому факту, что они с братом снова вместе, что не мог сердиться на того всерьёз.

С момента победы над Отцом и возвращения тела из-за Врат Ал надолго остался один. Нет, конечно, несправедливо так говорить — с ним были все: сначала военные, потом подоспели Уинри и бабуля Пинако, но с ним не было того, с кем они были неразлучны с самого рождения Альфонса. Эд пропал, сгинул словно в небытие, повергнув всех в шок и оцепенение. Никто не верил в его смерть, поначалу его искали, но так и не обнаружили — ни живого, ни мёртвого. Также не обнаружили и Ван Хоэнхайма, но пропажу последнего списали на возраст в том числе — никому из смертных просто так не дозволено топтать эту землю столько веков.

Ал видел брата во снах, он знал, что тот жив и не оставлял надежды на встречу, и встреча эта состоялась, когда в Аместрисе открылся портал из другого мира, принесший далеко не мир и новое знание, а боль, кровопролитие и очередные потери. По счастью, это не приобрело никаких ужасающих масштабов. Зато Ал мало того, что встретил давно потерянного Эда, так ещё и отправился с ним спасать совершенно незнакомый ему мир, мир технологий, начисто лишённый алхимической энергии.

Он часто думал об оставшейся в Ризенбурге Уинри и о том, что она, должно быть, безмерно скучает по Эдварду, но разве же донесёшь хоть что-то до этого упрямого мальчишки? Да, он старше, он давно не ребёнок, он прошел через такое, что не каждому взрослому под силу, но так и остался упрямым мальчишкой с мальчишескими же идеалами.

Эдвард рассказал брату, что он предложил Истине в обмен на его тело. И Истина рассудила вполне в своём духе — раз брат пожертвовал своей алхимией, то и место ему в мире без неё. Если так посмотреть, то эта Истина вообще мастер извращать желания и формулировки. Наверное, это просто потому что ей скучно…

— Самое подходящее время для подвигов! — Элрик-старший растянул губы в идиотической улыбке.

Да уж, самое время — ничего не скажешь! А ведь были времена, когда Эдвард и дрых, и жрал за двоих, причем за каждого в три пары глаз и три глотки!

— И куда же мы направимся, брат? — спросил Ал, наблюдая за Эдом и свесив босые пятки с кровати.

— В Мюнхен, — нахмурившись, буркнул Эдвард. — В самое логово этого змеиного клубка. И Ноа разбуди — она нам понадобится, — запихивая в потрепанный саквояж весь их нехитрый скарб, инструктировал старший.

Ал со вздохом посмотрел на часы. Четыре утра. Неужели брат это серьезно? Что за дело такое, не терпящее отлагательства даже на три-четыре часа? Да ещё какое дело — поездка в Мюнхен! Сколько раз он предлагал начать поиски оттуда и сколько раз брат отмахивался от его идеи без объяснения причин? Он потёр стриженный затылок — а разве были времена, когда Стальной был другим?

Ноа, проснувшись, выразила ярое желание ехать с ними. Эдвард поворчал для проформы, но потом, словно невзначай, бросил что-то о полезности её навыков и с деланной неохотой согласился, от чего цыганка просияла, а Ал, в свою очередь, лишь покачал головой — вечно брат грубит девчонкам! Да и не только девчонкам, стоит вспомнить хотя бы его перепалки с полковником…

Добираться пришлось попутками: если у Эда были нормальные документы благодаря Хоэнхайму, а у Ала — благодаря стараниям и неуклюжему обаянию Эдварда, то у Ноа не было ничего, и ничье обаяние, старания, или же и то и другое вкупе не могли поспособствовать решению вопроса: она была цыганкой, а, несмотря на проигрыш НСДАП, ситуация в стране всё больше и больше накалялась, и никто не хотел иметь дело с цыганами, а, тем паче, им помогать. На братьев же смотрели по-разному: одни осуждающе, как на легковерных идиотов, вторые — похабно-понимающе, как на тех, кто наконец-то поимеет с овцы дурной крови хоть шерсти клок. И если контекст взглядов первых Элрики понимали и осуждали, то вторые пока целиком и полностью выходили за пределы их мироощущения.

Путь из Ганновера обещал быть сложным и неблизким, тем более зимой. И ещё и затратным. Перебивались чем придётся: от еды для бездомных до случайных заработков почти любого толка, кроме незаконных. С учётом же все большего подорожания всего добыча пропитания и крова над головой очень быстро превратилась в чудовищную проблему.

— Неужели в этом городе нам совсем некуда пойти? — распахнул глаза Ал, разглядывая улочки зимнего Брауншвейга, казавшегося серым и неприветливым, особенно на пустой желудок.

— Не знаешь куда идти — иди в пивную, — натянуто улыбнулся Эд.