И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

…Вот чёрное существо из пробирки посреди белой пустоты оглядывается в замешательстве, оно потеряно, одиноко, слабо, оно потеряло в одночасье все, чем успело завладеть. И Ал чувствует себя так, словно заглядывает во что-то потаенное, скрытое, интимное, испытывает стыд и болезненный интерес к этой обнаженной душе, которая не говорит ни слова, но чувствует — и отражения этих чувств болезненным эхом отдаются в его собственной душе… Он ощущает, как растет в растоптанной душе решимость выйти за грани того, где её заключили, он знает — каждый жаждет вендетты, жаждет сатисфакции…

…Вот чёртова бомба на фотокарточке, а от фотокарточки не остается ни следа — лишь бомба в обрамлении звенящей пустоты, в отсутствии цветов, звуков, запахов, и лишь мужская рука держит бомбу и скрывается вместе с ней в жадно раззявленной геенне, остаётся лишь зияющая дыра, которая, словно облизнувшись, захлопывается — он снова один в вакууме, где нет счета дням, ночам, годам…

…Перекошенное лицо человека скрыто маской, поблескивают серьги в ушах — по две в каждой мочке — он стоит над грудой тел, а в следующий миг…

Ал проснулся в холодном поту. Теперь он точно вспомнил, где видел взгляд Безногого и слышал его голос.

Комментарий к Глава 14: Ferro nocentius aurum/Золото преступнее железа

(1)Cephalocereus senilis - цефалоцереус старческий, пользуется успехом у коллекционеров, описан в 19 веке.

========== Глава 15: Homines, quo plura habent, eo cupiunt ampliora/Чем больше люди имеют, тем больше жаждут ==========

I had a one-way ticket to a place where all the demons go

Where the wind don’t change

And nothing in the ground can ever grow

No hope, just lies

<…>

But I survived.

Sia «Alive».

Безногий гладил своего любимого кота Вилли. Некогда неудачливый алхимик, он узнал Эдварда Элрика и его младшего брата. Правда, когда они виделись в последний раз, старший обладал автопротезом не только левой ноги, но и правой руки, а младший и вовсе являл собой пустые доспехи. Что же они сделали такого, что теперь рука бывшего Стального состояла из плоти и крови, а младший обрел тело? Что они отдали взамен? Это знание очень пригодилось бы Безногому — как бы ни было хорошо его кресло, оно никогда не заменит живых ног. Или хотя бы автоброни.

…Толчея впереди не давала проехать дальше. Веллер вышел из машины, глядя на дым и скопление людей и машин.

— Господин Веллер, вперед нельзя, — развел руками сотрудник дорожной полиции. — Там дирижабль упал и взорвался, много людей пострадало. Мы сейчас просим людей посодействовать и отвезти пострадавших в больницу, медицинские экипажи не справляются… Тем более вы прекрасный военный врач…

Веллер закурил, оглядываясь. Война кончилась совсем недавно, и в памяти Готтфрида всплыли страшные минуты бомбежки Мюнхена. С того рокового момента прошло целых три года(1), и сейчас Веллеру казалось, что неупокоенный призрак страшной войны поднялся из могилы и опалил смрадным дыханием улицу. Готтфрид, погрузившись в свои мысли, наблюдал, как к нему в машину погрузили человека с обожжённым лицом и оторванными при катастрофе ногами. Беглый осмотр дал понять, что от потери крови пострадавший уже не умрёт — огонь поработал не только над его лицом, но и над культями ног. Что удивило Веллера, так это тот факт, что лицо человека было обожжено так, словно на него надели раскалённую маску, которую потом сняли вместе с обгоревшей кожей. И то, что почти обугленные мочки его ушей украшали оплавленные серьги, по всей видимости, нагревшиеся до такой степени, что стали причиной столь тяжёлого ожога…

Шаттерханд был доволен: на ловца и зверь прибежал! Веллер не подвел — послал прекрасного курьера. И посылка на месте, и, что самое главное, — теперь перед ним был бывший Стальной алхимик, виновник того, что он без ног и без бомбы оказался в этом мире. А раз он был тут, то и бомба была наверняка у него — иначе куда бы ей было ещё деться, если из Врат Эрнст вышел уже без нее, как и без ног. Оставалось выяснить, куда эти мальчишки дели бомбу. И как добыли недостающие части тел.

*

Веллер сидел в своем доме перед камином и пил коньяк со своей тётушкой. Дрова уютно потрескивали, распространяя душистое тепло и неповторимый запах, так сочетавшийся с ароматом благородного напитка. По прикидкам Готтфрида, Элрики и цыганка должны были уже добраться до дома Безногого, поэтому он собирался подождать до утра и позвонить Эрнсту по телефону. Более всего его интересовало, узнали ли мальчишки в инвалиде своего старого знакомого.

— А они ничего, — задумчиво проговорила тётушка. — Только старший грубоват. Очень добрые и искренние молодые люди, даже эта цыганка.

Ничто не выдавало в интеллигентной хорошо одетой престарелой фрау прежнюю склочную и якобы глухую старуху. Женщина с наслаждением вдохнула запах коньяка и потянулась к столику за долькой швейцарского шоколада.

— Зря ты за ними Ульриха послал, — она провела тонким узловатым пальцем по губам. — Как бы он всё не испортил раньше времени.

— Мальчишка справится, — не слишком уверенно возразил Готфрид.