И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

Увидев красную «семерку» около здания, где работал Зольф, Ласт ощутила облегчение, сменившееся тревогой — что, если автомобиль стоял здесь со вчерашнего дня? Она, тряхнув головой, направилась внутрь.

Берта, прищурив глаза, посмотрела на утреннюю визитёршу — что-то серьёзное или личный разлад? Начальник сегодня, впрочем, сух как обычно, разве что темные круги под глазами да синева на подбородке, столь нехарактерная для Кимблера, выдавали намётанному глазу умудрённой жены и матери добропорядочного семейства, что не все ладно. «А тут прямо с утра, к началу рабочего дня явилась, — думала старшая машинистка. — Красавица, конечно, но наверняка стерва. Как пить дать стерва».

Кимбли, узнав от Берты о посетительнице, нахмурился и велел подождать, сославшись на срочную проверку инструкций, чем ещё больше утвердил женщину в ее догадках.

Зольф не хотел сейчас видеть Ласт — слишком многое предстояло обдумать. Врата были близко — рукой подать, но его цель требовала точного расчета, и он, впрочем, как и всегда, не имел права на ошибку. Мысли о гомункуле — а её близость тем более — отчего-то мешали ему, лишали трезвости ума, переводя всё в какую-то низменную эмоциональную плоскость. Алхимик был прекрасным знатоком человеческих душ — чужих, был прекрасным манипулятором, но природа его сообщницы всё же была иной.

Ласт мило беседовала с Бертой и Йоханной о ранней в этом году весне, неожиданно стылом утре сегодняшнего дня, хотя, казалось бы, расцветающий апрель уже вот-вот должен уступить права тёплому и немного дождливому маю, а после и вовсе дала рекомендацию на проверенного добросовестного сапожника, когда дверь в кабинет Зольфа открылась.

— Фройляйн Шварц, прошу, проходите.

Голос Кимбли был абсолютно бесстрастен, и, закрывая дверь за своей невестой, он даже не посмотрел в ее сторону.

— Зольф, ты в порядке? — она тщетно пыталась поймать его взгляд, пока он перебирал рабочие папки и бумаги. — Я думала, что-то случилось… Ты не ночевал дома… Хорошо, что мне удалось скрыть это от Марии…

Он поджал губы — это и правда было не слишком хорошо. Уж очень многим он был обязан этим людям, и их совершенно не должны касаться его внутренние дела. Эти самые дела заставляли бывшего алхимика всё больше злиться на самого себя — он не имел права на слабость. А происходящее отчего-то делало его уязвимым.

— Ничего не случилось, — холодно проговорил он, не отвлекаясь от дел.

Ласт нахмурилась — ей были не знакомы тонкости человеческой души. Не знай она Зольфа всё это время, решила бы, что все и правда в порядке, но что-то непонятное внутри неё говорило об обратном.

— Мог хотя бы позвонить, — она скрестила руки на груди.

— Я обязан отчитываться? — правая бровь поползла вверх. — Мне казалось, мы просто сообщники, преследующие одну цель.

Леонор подобралась — она не раз слышала подобное от Зольфа по содержанию, но не по форме. И он никогда не воспринимал её заботу как попытку нарушения свободы, более того — у них всегда подобное было обоюдным. Взаимопомощь, взаимопонимание, взаимная полезность: от интеллектуальной и политической области — до интимной.

— Я не могу волноваться о сохранности своего сообщника?

Зольф раздражённо отметил про себя слабость собственной аргументации — лично он бы в случае подобного ответа, как минимум, не стал бы вести дела со столь ненадежным союзником.

— Разумеется. Сегодня буду в обычное время, — он поднялся из-за стола и направился к двери, давая понять, что разговор окончен.

***

Ева хмуро глядела на закрывшуюся за фройляйн Шварц дверь, стараясь не смотреть на остальных машинисток. Она не могла отделаться от мыслей о том, что представляет себе, как начальник обнимает стройный стан невесты, как он, недостойный этого совершенно, вдыхает аромат её волос, как по-дурацки выглядит, перепачканный её темной помадой. Всякий раз, когда её воображение подбрасывало столь непристойные картины, Ева краснела и хмурилась, приводя самой себе множество логических доводов о том, что, должно быть, эта красавица — воплощение самой святости и благонравности, и даже гротескное уродство Кимблера не способно запятнать той чистоты.

— Красивая, — кивнув головой, протянула Йоханна. — Повезло Кимблеру.

— Тут еще бабушка надвое сказала, — закуривая, отметила Берта. — Такие обычно капризны, что те королевы аглицкие. И ты только посмотри на её наряды — представляешь, сколько всё это стоит? Вот ни за что не поверю, что женщина может столько зарабатывать.

Йоханна хотела было возразить, но осеклась — она знала, что после того, как Фрица Крюгера, мужа старшей машинистки, уволили, тот только и делает, что просаживает заработанные женой деньги по пивнухам, а ведь у них ещё и дети!

— Это ей не повезло, — не выдержав, прошипела Ева и отчего-то покраснела до корней волос.

— Много ты понимаешь, — неожиданно разозлилась старшая, гася папиросу. — Молоко на губах не обсохло — а всё туда же! Все всё допечатали? Нет? А что сидим и лясы точим?