И оживут слова, часть III

— Ты должен был мне сказать! — прошипела я, ткнув его пальцем грудь. — И мы вместе должны были решить, что делать. Ты обманул меня. И как это только сработало, в этих же ваших обрядах все добром должно быть?

— Было добром, — негромко откликнулся Альгидрас, глядя на скорбно опустившего уши Серого.

Теперь краска бросилась в лицо уже мне. Я почувствовала, как запылали щеки и уши.

— Ты меня обманул, — упрямо повторила я, изо всех сил стараясь не вспоминать о том, что все, правда, было добром.

Наверняка от меня сейчас фонило эмоциями на всю Свирь, так что стоявшие рядом мужчины все чувствовали, но у меня не было ни сил, ни желания прятаться. Я услышала, как неловко кашлянул Алвар, и отошла к Серому. Пес подставил голову под мою ладонь, уже не пытаясь игриво наскакивать.

— Что дал этот обряд? — спросила я, не оборачиваясь.

Альгидрас ответил сразу:

— Святыни, признавшие меня, признали и тебя.

— И?

— Они хранят род и…

— Я вошла в род? — резко обернулась я.

Альгидрас смотрел в землю, Алвар, с сочувствием, — на Альгидраса.

— Отвечай! — потребовала я.

Вместо ответа тот просто кивнул, не поднимая глаз.

— Отлично! — восхитилась я, наплевав на то, насколько сложно для местной речи это прозвучало. — И что теперь ты будешь делать, когда я выйду замуж за Миролюба?

Альгидрас вскинул голову и посмотрел на меня расширившимися глазами. Мое глупое сердце невольно дернулось.

— Он опять сватался?

— О, так ты знаешь, что Радим разрывал уговор? — недобро прищурилась я. Все-то он обо мне знает, а сам ни черта не рассказывает!

— Радим говорил, — не отводя от меня взгляда, пояснил Альгидрас. — Так он сватался? И ты ответила? Ты согласилась?

И что-то дрогнуло в моей душе еще раз. В его взгляде была смесь тревоги и раздражения, и если бы я уже не обжигалась, то посчитала бы, что все это щедро приправлено ревностью. Но я отчетливо вспомнила слова Добронеги: «Это они тобой тут крутят, как им надо».

— Не твоего ума дело! Лучше придумай, как будешь объясняться с княжичем.

— Краса, — встрял Алвар, — ты злишься, и ты в своем праве. Но так вышло. Ты в его роду. И ты не можешь вступить в другой.

Мое сердце подскочило. Вот Алвар и сказал то, на что я надеялась и чего так боялась. Я сглотнула и перевела взгляд на Альгидраса:

— Ты когда собирался мне об этом сказать, м?

Альгидрас сморщил переносицу и отвел взгляд. Понятно.

— И что теперь? — взорвалась я. — Я тут должна в девках сдохнуть по твоей милости?

Я не знаю, зачем сказала это. Наверное, потому что что-то глубинное женское во мне встрепенулось в ожидании того, что мой мужчина заявит свои права. Выступит против всего мира и скажет, что никому меня не отдаст и чтобы я выкинула из головы всякие глупости. Вот только не было тут моего мужчины. Был человек, чувства к которому были навеяны святыней и не стоили лично для него ничего. И сама я ничего не стоила. Это только в книжках бывает по-другому.

Альгидрас нахмурился и провел рукой по лицу, дернул ворот плаща, снова сморщил переносицу…

— Ну и славно, — улыбнулась я и, потрепав Серого по ушам, отправилась на поиски Радима.

Алвар и Альгидрас синхронно расступились, давая мне дорогу. Я до последнего ждала, что Альгидрас что-то скажет, перехватит мою руку, остановит, объяснит. Разумеется, не дождалась.

На нижней ступеньке крыльца сидел Миролюб. У его ног возился котенок, а Миролюб смотрел на него и чуть улыбался.

— А где Радим? — спросила я, присаживаясь рядом.

— В доме. Сейчас выйдет. Разрешил пока хванцу с Серым поздороваться.

— Я их встретила.

Миролюб повернулся ко мне и несколько секунд меня внимательно разглядывал.

— Плакала? — спросил он. — Кому из них уши оборвать?

Я улыбнулась:

— Это мы с Серым обнимались. Я по нему скучала.

Не знаю, поверил ли Миролюб, но допытываться не стал, и я была ему за это благодарна.

— И не обойти вас, — проворчал Радим и присел на верхнюю ступеньку.

Мы с Миролюбом обернулись к нему.

— Думаю все утро о твоих словах, — пожаловался Радим Миролюбу и вдруг признался: — Страшно. Коли все так, то против такого ничего не сделаешь. Ни меч не поможет, ни кинжал. Да еще Олег, говоришь, такой. Ну какой из него чудесник? Он же на виду всегда. И не видно было.

— Он стреляет без промаха, — заметила я.

— Стреляет… Мало ли тех, кто стреляет без промаха?

— Таких мало, — отозвался Миролюб. — Может, и вовсе нет.

— А ну как правда чудесники? Что делать?

Миролюб сдвинулся по ступеньке к перилам, оперся спиной о столбик, потер левое плечо повыше локтя, точно оно у него ныло. Я отчего-то вспомнила его слова о том, что отсеченная рука болит к непогоде, и пробормотала:

— С такими только дружбу водить и поперек дороги не становиться. До поры.

Радим тоже вздохнул, перевел взгляд на меня, тут же улыбнулся и, потянувшись вперед, потрепал по волосам:

— Иди в дом. Отдохни. А то мы, поди, тебя утомили.

Я поняла, что Радим опомнился и меня сейчас отошлют, и с надеждой посмотрела на Миролюба. Тот не подвел:

— Не бойся, Радим. Она в дороге на те чудеса насмотрелась. Не испугается.

Я улыбнулась Миролюбу и умоляюще посмотрела на Радима:

— Можно?

Тот снова вздохнул и признался: