Читаем И равнодушно смотрят небеса... полностью

однажды прибежал к нам и объявил, что нам нужно к послезавтра приготовить две работы

на конкурс, который проводит Красный Крест среди осужденных Харьковской области. А

тут как раз был страшный завал. Олег психанул и сказал, что ничего делать не будет, а я не

стал будить лихо, пока оно тихо, и одну из своих акварельных работ («Багровый закат» —

довольно эффектная картинка, выполненная акварелью и тушью) подписал его именем.

Ночью, абсолютно разбитый, уставший и злой, я все же нашел в себе силы и нарисовал

совершенно жуткую и мрачную графическую работу, на которой был изображен безногий

ветеран войны в Афганистане, просящий милостыню. Написав на обратной стороне

четверостишие: «Былых заслуг угасла слава,/ В его глазах — немой укор./ За что его, моя

держава,/ Ты обрекаешь на позор?», уже утром я оформил работу в рамку и тут пришел

замполит. Обе работы ему не понравились, и он, недовольно ворча, унес их с собой.

На другой день, когда прошла выставка-конкурс, замполит вызвал нас к себе и радостно

поздравил, сообщив, что «Нищий» занял первое место, а «Багровый закат» — второе. Я

торжествовал. А еще через день полковник из Управления вручил нам с Олегом грамоты и

подарки — по набору немецких цветных карандашей. Мало того, женщина из Красного

Креста вручила мне еще и коробку с американскими солдатскими сухими пайками, что

для нас было в самый раз! Оказывается, она хорошо знала моего отца, передала от него

привет и рассказала, что «Нищий» на выставке сразу привлек всеобщее внимание и

единодушно был признан победителем. Я украдкой посматривал на глупо улыбающегося

замполита, и где-то в глубине души мне стало его даже жаль. Зато мы с Олегом целую

неделю ели эти шестнадцать сухпайков (вру, двенадцать: четыре «на пробу» выпросил

замполит). Очень вкусно и питательно, доложу я вам.

С Комаром, который художничал этажом выше, мы в конце концов подружились, даже

вместе встречали Новый год. Хотя он, просидев в зоне уже почти девять лет, в нас с

Олегом однозначно видел конкурентов, которые покушаются на его безоговорочный

авторитет как художника. Если говорить честно, то его постоянные потуги переплюнуть

нас доходили до смешного. Он, в принципе, неплохо рисовал, но ему все равно не хватало

знаний и техники, которую нам привили в институте. Поэтому Комару стали давать как бы

второстепенные задания, не такие ответственные (например, мы рисовали огромную

картину на дачу одному заслуженному менту), что его поначалу просто бесило. Думаю,

что первый разгромный шмон у нас в шурше был таки с его подачи. Остальные

«художники» занимали свою нишу и ни мы им, ни они нам не мешали.

Питались мы с Олегом на рабочем месте. У нас была электропечь, которую не разрешали

иметь пожарные, но мы ее тщательно прятали и все равно готовили на ней еду. Передачи

он и я получали регулярно, поэтому мы не зависели от «помазанки», что давало нам еще

большую обособленность. Когда мне надоело спать на стульях, я договорился с

замполитом, чтобы мне разрешили спать на одной из нар в кубрике этапки, вход в которую

был рядом с нашей шуршей. Но больше всего меня радовала возможность свободного

посещения бани, потому что с ее завхозом мы наладили прекрасные отношения, иногда

делая для него халтурку.

Пора, по-моему, объяснить, кто такие завхозы. В каждом отряде (а их, по-моему, было

около 25, примерно по сто человек в отряде), а также на каждом мало-мальски

начальственном месте была должность завхоза, на которую администрация назначала

«своего» зэка, отвечавшего за работу вверенной ему структуры. Сложно как-то

получилось, надо попроще… Каждый начальник отряда, офицер, имел своего заместителя

— завхоза из числа осужденных, который был его правой рукой. Завхоз отвечал за выход

людей на работу, порядок в жилой зоне своего отряда, построения его на проверку и

должен был быть в курсе всего происходящего в бараке. В промзоне за зэков отвечал

бригадир («бугор»).

Кроме этого, завхозы были на «помазанке», в «вольной» офицерской столовой, на

«личняках», на коротких свиданиях и передачах, на этапке, в санчасти, бане, клубе и

спортзале. Самыми «сладкими» считались должности завхозов комнат личных свиданий и

столовой, за которые некоторые зэки готовы были отдать многое. Дело в том, что эти

завхозы были в зоне на особом положении, как бы неприкасаемые, но если уже их

«сбивали» с этого места за какую-то провинность, то им приходилось очень туго.

Так уж получилось, что через месяц моего пребывания в колонии я встретил своего

давнего приятеля, с которым не виделся к тому времени уже лет пять. Он сидел здесь

десятку, из которых за его плечами было уже четыре. Но самое главное, что он был

завхозом личных свиданий… Сергей тепло меня встретил, мы поболтали, он угостил меня

дорогими сигаретами, дал чая, отсыпал из кулька конфет и сказал, что увидимся на

«личняках» (у меня как раз подходило время длительного свидания). Когда мы расстались, ко мне подошел шнырь начальника лагеря и сказал, что мне ОЧЕНЬ повезло, что у меня в

знакомых Сергей. Мне тогда показалось, что его просто съедает чувство зависти. Так оно

и было, но причину этого я понял позже.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Героинщики
Героинщики

У Рентона есть всё: симпатичный, молодой, с симпатичной девушкой и местом в университете. Но в 80-х дорога в жизнь оказалась ему недоступна. С приходом Тэтчер к власти, произошло уничтожение общины рабочего класса по всей Великобритании, вследствие чего возможность получить образование и ощущение всеобщего благосостояния ушли. Когда семья Марка оказывается в этом периоде перелома, его жизнь уходит из-под контроля и он всё чаще тусуется в мрачнейших областях Эдинбурга. Здесь он находит единственный выход из ситуации – героин. Но эта трясина засасывает не только его, но и его друзей. Спад Мерфи увольняется с работы, Томми Лоуренс медленно втягивается в жизнь полную мелкой преступности и насилия вместе с воришкой Мэтти Коннеллом и психически неуравновешенным Франко Бегби. Только на голову больной согласиться так жить: обманывать, суетиться весь свой жизненный путь.«Геронщики» это своеобразный альманах, описывающий путь героев от парнишек до настоящих мужчин. Пристрастие к героину, уничтожало их вместе с распадавшимся обществом. Это 80-е годы: время новых препаратов, нищеты, СПИДа, насилия, политической борьбы и ненависти. Но ведь за это мы и полюбили эти годы, эти десять лет изменившие Британию навсегда. Это приквел к всемирно известному роману «На Игле», волнующая и бьющая в вечном потоке энергии книга, полная черного и соленого юмора, что является основной фишкой Ирвина Уэлша. 

Ирвин Уэлш

Проза / Контркультура / Современная русская и зарубежная проза