I слой

– Я звоню вам из квартиры вашего бывшего соседа-студента Игоря Власа, ликвидированного вчера антисоциала. Мы здесь с утра проводили необходимые следственные действия, после которых накапливаются сопряженные с ними непредвиденные отходы. И…э…Короче, Эдуард, вам просто нужно сюда сейчас подъехать и вывезти на мусоросбросную станцию весь накопившийся мусор. Такие слова меня уполномочило передать вам мое начальство. Вы быстро сюда сможете явиться?

– Думаю, минут через десять-пятнадцать.

– Прекрасно. Вас встретит на улице молодой сержант в форме, не смотря на то, что вы и так знаете куда следовать. Таковы инструкции регламента следственных действий.

Болотов тяжело встал со своего места:

– Один вопрос, Олег. Малый грузовик подойдет? Или же, как обычно, средний брать?

– Малого будет вполне достаточно, – без раздумья тут же выпалил криминалист. – Все, мы вас ожидаем, Эдуард.

И повесил трубку. Из динамика телефонного аппарата послышался обесцвеченный женский голос робота оператора связи:

– Связь прервалась. Положите трубку или же совершите обратный вызов. Связь пре…

Болотов оторвал руку от коммутатора и медленно подошел к окну, выходящему на приграничную улицу. Его рассеянный взгляд свидетельствовал о легкой задумчивости, навеянной только что совершенным звонком. Некоторое время спустя он вышел из оцепенения, достал из грудного кармана листок бумага с нарисованным карандашом от руки планом квартиры убитого парня-соседа и стал, в который раз за время пребывания по приезду из морга на станции, изучать его.

Для чего он его изобразил? Не просто набросил, а в точности и в верном масштабе вывел каждую линию. Зачем? И что означают эти сокращенные надписи в середине длинной стены гостиной комнаты, «пр. А», «пр. Б», «пр. В»? И еще указано расстояние от пола и от окна: «1 м 72,3 см», «2 м 19 см» соответственно. Может тайник какой? Или нечто другое, связанное с его уже известной преступной деятельностью? Да, любопытно… Здесь явно кроется какая-то тайна.

Мужчина снова посмотрел на улицу через стекло окна, затем быстро сложил листок, положил его обратно в карман и, повернувшись к дверям, решительно зашагал прочь из кабинета. Он направился на склад приборов. По пути достал мобильный телефон и набрал номер сына.

– Привет, папа, спасибо за омлет, – ответил Алик на том конце провода. – Было очень вкусно.

– Здравствуй, сынок. Сегодня в шесть вечера ожидается Сезон Нищеты. Я бы сейчас сорвался с работы к тебе домой, но появилось очень срочное дело. Но не переживай, перед началом Сезона я обещаю тебе со стопроцентной гарантией, что уже буду рядом с тобой. Так что настраивайся и ничего не бойся. А теперь я не могу дальше с тобой разговаривать, нужно срочно лететь в одно место. Из дома – ни ногой! Пока!

– Пап… – хотел что-то спросить ребенок, но Эдуард нажал на кнопку сброса вызова.

Временя поджимало, нужно было спешить.

Автомобиль, принадлежащий мусоросбросной станции, приземлился возле подъезда жилого блока, где проживал со своим сыном Эдуард. Не успели заглохнуть двигатели, как к двери водительской кабины резво подошел молоденький сержант в новенькой, тщательно отутюженной, полицейской форме.

– Добрый день, гражданин Болотов, – произнес он тоненьким голоском, смахивающий на детский, когда мужчина покинул транспорт. – Прекрасно, что вы явились без опоздания. Всегда приятно иметь дело с пунктуальным человеком. Забыл представиться: Павел Круглов, сержант.

И протянул худую бледную ладонь в знак приветствия. Эдуард немного замешкался, молчаливо наблюдая этот старомодный жест, но все же в ответ протянул руку для рукопожатия, одновременно коротко посмотрев на окна своей квартиры. Шеренга темно-серых прямоугольников ответила холодной неподвижностью.

– Давайте сразу к делу, – выпалил Болотов, направляясь непосредственно к подъезду. – У вас там все готово? Уже упаковано?

– Да, – засеменил сзади сержант. – Осталось только вам вынести и погрузить в машину весь этот хлам. Думаю, одной ходки будет вполне достаточно.

– Ну и прекрасно, – Болотов поднес к двери подъезда электронную карточку жильца, тут же заиграла красивая мелодия из его далекого и безвозвратного детства и, не сбавляя шага, нырнул в полумрак лестничной площадки.

Дверь квартиры на третьем этаже, где еще недавно жил сосед-студент, была настежь открыта. Изнутри раздавался мерный гул ведущих неторопливую беседу людей, сразу стихший, когда начальник мусосбросной станции показался в прихожей. Навстречу ему выдвинулся крепкого телосложения, с роскошной копной рыжих волос на голове парень около тридцати лет:

– Еще раз здравствуйте, Эдуард. Это я вам звонил двадцать минут назад. Для вас тут скопилась небольшая работенка в виде двух не очень тяжелых мешков. Поэтому, считайте, что в этот самый момент пребываете на легкой прогулке вне своей станции.