И снова здравствуйте!

Как бы там ни было, встречи с моими старыми одноклассниками в этой жизни у меня не случилось. Потому что, вследствие всего вышеизложенного, я сейчас учился совсем не в том классе, в котором делал это в прошлом варианте моей жизни. И потому никаких ностальгических чувств по отношению к новым одноклассникам я не испытывал. Ну и интересы у меня с ними пересекались в очень небольшой мере. Потому что, не смотря на моё регулярное участие в спортивной жизни школы, в, так сказать, общественной жизни класса я, как раз, особого участия практически не принимал. Как в официальной, всеми конечностями отбояриваясь от участия в любых мероприятиях по линии пионерской дружины, так и в обычной. Ну некогда мне было! На переменах я, по большей части, торопливо делал письменные уроки или зубрил дополнительную литературу, по истории искусств, например, или тот же анатомический атлас, а сразу после уроков мне нужно было бегом бежать на секцию или в «художку» либо «музыкалку». Да и вообще — сами посудите, где интересы десяти-двенадцатилетних мальчиков и девочек, и где я? Так что на пруды с пацанами из класса я после уроков не ходил, грязью на плотах не кидался. Курить… ну не с такими нагрузками! В футбол на переменках, или после уроков я тоже не гонял. Даже бумагой из трубочек на уроках не плевался, а либо слушал учителя (потому как уже пошли предметы, которые я уже ни хрена не помнил — математика, биология, и т. д[MV4].), либо, заслонившись учебником, опять же делал письменные домашние задания. Короче — ботан ботаном. Вследствие чего никаким особенным авторитетом я в классе не пользовался. И даже спортивные успехи не особенно помогали. Па-адумаешь — на лыжах за школу выступает или на школьных либо городских соревнованиях за класс или школу бегает. Тоже мне спортсмен! Вон, у Кольки Дзюбы из пятого «А» кулаки размером с кочан капусты — вот это спортсмен, это да, а этот… Причём, как выяснилось уже здесь, в лагере, подобное отношение создало мне некоторые трудности для жизни и здесь. Лагерь был городским, так что учеников с нашей школы в нём было достаточно. А вот из моей «овражьей кодлы» в этом заезде не оказалось никого. Так что в лагере я числился именно «ботаном», со всем комплексом соответственного отношения. Ну, до сегодняшнего конкурса строя и песни…

— Ну чё, сильно драли?

Пацаны из нашего отряда при моём появлении вскочили на ноги. Сказать, что своей выходкой с «Орлом шестого легиона» я вознёс свой авторитет в нашем отряде на невообразимую высоту — это ничего не сказать. Хотя начиналось всё со скрипом.

Я небрежно махнул рукой.

— Да так, слегка, — потом делано тяжело вздохнул. — Но отработать придётся.

— Где?

— Пионерский караул, — веско сообщил я. — В Чёрной грязи памятник погибшим в Великую Отечественную в субботу открывают. Вот нас туда на открытие и отправляют.

Дожидавшиеся меня на ступеньках административного корпуса пацаны из отряда переглянулись. Не очень-то это и наказание. Нет, в лагере норм — свежий воздух, кормёжка на убой, спортивные игры, кружки, пляж, опять же, но к концу смены это всё уже немного приелось. Тем более, что все мероприятия проходят исключительно под руководством вожатых и руководителей кружков. Причём, распорядок дня забит до отказа. Личного времени на почесать языками, сыграть «в ножичек», погонять мяч, то есть заняться тем, чем обычно пацанва занимается у себя во дворах, практически нет. Плюс сам распорядок. Почти никто дома вот так — подъём по команде, завтрак, обед, ужин строго по времени и так далее, не жил. Так что от него тоже устали. И любая возможность вырваться за его пределы уже воспринималась как благо. Поэтому выезд на мероприятие за пределами лагеря пацаны восприняли, скорее, как награду, нежели как наказание.

— Здоровско! Чур я еду!

— И я, и я… — пацаны загомонили, заспорили. Я же махнул рукой и, развернувшись, двинулся в сторону отряда. Мне спорить за право поездки нужды не было. Меня-то в любом случае возьмут…