И снова здравствуйте!

Мой выход был третьим. Первой «на сцену», представлявшую из себя всего лишь заасфальтированную площадку, на которой установили притащенные откуда-то лавки, в настоящий момент занятые оставшейся частью «первых лиц» и некоторыми ветеранами посолидней, вышла девчонка с саксофоном. Она старательно отыграла пару этюдов, один из которых я узнал. Это был Моцарт «Маленькая пряха». Народ на саксофон отреагировал, прямо скажем, слабо. Ну не народный это был инструмент здесь и сейчас, совсем не народный… Потом вышел паренёк с баяном, при появлении которого люди слегка оживились. А после того, как мальчишка, морща лоб, «сбацал» хит всех времён и народов первого класса музыкальный школы практически по любому инструменту — незабвенную «Как под горкой, под горой!», ему даже жиденько похлопали. Ну а третьим выпустили меня. Я вышел, поправил гитару и, окинув «публику» взглядом, ударил по струнам, затянув ломким, мальчишеским голосом:

— Бьётся в тесной печурке огонь, На поленьях смола как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь…

— ПРО УЛЫБКУ ТВОЮ И ГЛАЗА! — мощно поддержал меня сидевший в первом ряду старик в генеральском мундире слегка устаревшего покроя с целым иконостасом наград на груди. За время предыдущих выступлений ветераны успели «тяпнуть по маленькой» (ну не было здесь пока никакой борьбы с пьянством и алкоголизмом), так что уже со следующего куплета его поддержал целый хор мужских и, даже, женских голосов:

— ТЫ СЕЙЧАС ДАЛЕКО-ДАЛЕКО, МЕЖДУ НАМИ СНЕГА И СНЕГА. ДО ТЕБЯ МНЕ ДОЙТИ НЕЛЕГКО, А ДО СМЕРТИ ЧЕТЫРЕ ШАГА…

Когда я закончил, народ явно разошёлся. Сидевший в первом ряду генерал лихо махнул рукой, частью выплеснув водку из стакана.

— Давай, паренёк, сыграй ещё что-нибудь!

И я послушно начал:

— Дымилась роща под горою, И вместе с ней горел закат. Нас оставалось только трое Из восемнадцати ребят.

— КАК МНОГО ИХ, ДРУЗЕЙ ХОРОШИХ

ЛЕЖАТЬ ОСТАЛОСЬ В ТЕМНОТЕ.

У НЕЗНАКОМОГО ПОСЁЛКА,

НА БЕЗЫМЯННОЙ ВЫСОТЕ… — подхватил дружный хор. В глазах многих сидевших явно заблестели слёзы. Да у меня самого, блин, в горле запершило если честно. Мешая петь… Потому что передо мной сидели они, те самые — «богатыри, не вы». Оттолкнувшиеся «ногой от Урала», как это спел Высоцкий… Прошедшие всю Европу, теряя друзей и любимых. Выстоявшие, наперекор всему… И что с того, что сейчас они выглядят этакими потрёпанными жизнью мужичками и женщинами пожилого возраста. Они — герои!

Когда я закончил, генерал грузно поднялся с лавки и, позвякивая медалями, подошёл ко мне.

— Молодец, парень — душевно спел, — он осторожно обнял меня, прижав к своим орденам, а потом погладил по вихрастой макушке.

— А про танкистов чего-нибудь знаешь? Ну там — «Броня крепка, и танки наши быстры…»

Я пригляделся — петлички у генерал были с танками. Но про танкистов я знал только Калинкина. Только вот стоит ли его исполнять? Слова там разные встречаются. Те же «пусть поможет либо дьявол, либо бог…» или «господа купель…» Я ж её и не думал как-то адаптировать для сегодняшних реалий. Зачем? Для деда с друзьями и так можно. А куда-то на сцену я с песнями лезть не собирался…

Я поймал взгляд Дианы Александровны. Она, похоже, тоже была в растерянности. А генерал не отставал:

— Давай, парень, порадуй танкистов!

Я взглядом спросил, что делать. Зам директора по воспитательной работе сглотнула, потом медленно кивнула и тут же показала мне кулак.

— Я это… «Броня крепка» аккордов не знаю. Но есть у меня одна песня про танкистов. Новая совсем… Генерал посмурнел, а потом сокрушённо махнул рукой.

— Ладно, давай новую… Хотя хрен кто сейчас хорошие песни про войну пишет. Так чтобы за душу брало. Вот в войну…

Так что «Танковую атаку» я начал выводить дрожащим голоском и при недовольном молчании.

— Красная ракета и до пола газ

Мы не видим света свет не видит нас! — но к окончанию второго куплета настроение у слушателей начало меняться. Генерал, не зная слов, начал просто помахивать рукой в такт, громко повторяя понравившиеся фразы:

— Только в промежутке на броне кресты… или — и тридцать тонн уральской стали летит вперёд, летит вперёд… — а на словах:

— На небе гуаши, господа купель

Вся бригада наша пять машин теперь… — он заплакал. Громко. Навзрыд. Бормоча что-то:

— … так же под Прохоровкой …семь экипажей от всей бригады…

Ну а когда я закончил:

— И это поле снова наше, и мы с тобой смогли дожить! — он встал, громко высморкался и сурово спросил:

— Чья песня, парень?

[1] Касьян Николай Андреевич — врач-остеопат, народный врач СССР, популярнейший мануальный терапевт позднего СССР и начала СНГ, настоящий «гуру» остеопатии тех времён.

Глава 11

Меня качнуло вперед, прижав животом к холодильному прилавку, а в спину кто-то чувствительно заехал локтем. Но я успел-таки ухватить два куска колбасы, завёрнутой в уже размокшую и расползавшуюся в руках обёрточную бумагу, и принялся энергично выбираться из возбуждённой толпы.