И солнце не зайдёт (СИ)

   После плотного обеда сестра слегка разрумянилась, а брат воспрял духом. Он отправился в кабинет ответить на письма, а затем снова заглянул к сестре, надеясь увидеть её хоть немного более бодрой, чем утром. Но не нашёл на женской половине ни одной служанки. Предвкушая, как всыплет всем плетей, он вошёл в спальню к сестре - и поймал за руку кормилицу Нихаду, которая окуривала лежащую в постели Химену чем-то очень вонючим из плошки.

   Нихада разрыдалась и восклицала, что никогда бы не причинила вреда ни сеньору, ни сеньоре, ведь они ей как дети, она вскормила их грудью и жила и живёт только ради них. А этот обряд - для защиты. Девочке вредят злые духи, их нужно отпугнуть.

   - А вы, сеньор, совсем слепы, если не видите! Сеньора чахнет на глазах! Вот, смотрите!

   Невзирая на возражения Хоакима, она сняла повязку, защищавшую целительные, как считалось, порезы. Вокруг вчерашней ранки было багрово-синее пятно.

   - Что это, воспаление?

   - Что, сеньор никогда не оставляет своей невесте таких поцелуев, что получается синяк? - злобно и бесстыдно мстила чернокожая Нихада за недоверие.

   - Ты хочешь сказать, из ранки что-то высасывали? Яд?

   - Кровь! Глупый сеньор! - от крика кормилицы Химена даже пришла в чувства. - Злой дух пьёт кровь! И боится чеснока.

   Точно, вот что за запах наводнил спальню.

   Хоаким слышал байки о нечисти - кажется, упыри, или нечто подобное, что пьют человеческую кровь и боятся чеснока, как дикие звери огня, но думал, что обитают они где-то далеко на востоке, за Альпами, ведь именно оттуда приходят подобные сказки. Доводилось ему слышать о кровопийцах и в новых, диких странах, где он побывал со своими матросами, но хотелось верить, что благословенная Испания чиста от этих упырей и чупакабр.

   На всякий случай он послал в кладовую за несколькими связками чеснока, и Нихада развесила их по комнате, строго-настрого запретив убирать. Брат и сестра кивнули.

   До ночи Хоаким гостил на половине у сестры, а ночью, хоть и сделал вид, что уходит к себе, задержался в смежной комнатке. Опасность нужно знать в лицо.

   Ночью ни один потусторонний гость не появился. Только пришёл цирюльник, подёргал дверь, заглянул в замочную скважину, вдохнул чесночное амбре - и умчался прочь.

   Хоаким, хоть и сам зажимал нос и рот надушенным платком, решил проследить за Паблосом.

   Он так и заночевал в комнате Химениных служанок - и утро принесло хорошие новости: сестру никто не беспокоил, ранка затягивается, а аппетит растёт.

   Хоаким восхитился мудрости кормилицы и приказал для всех приготовить на завтрак побольше чесночной приправы. Он даже не поленился зайти на кухню, где обедают слуги. Кто-то ел с удовольствием, кто-то давился исключительно из послушания, но все усердно глотали завтрак. Кроме одного человека. Цирюльника Паблоса. Его вообще не было за столом.

   Он явился позже, объяснив, что был у аптекаря и купил нюхательную соль, которая как ничто помогает вывести человека из обморока. Сеньоре она может пригодиться, он желал бы передать ей лекарство.

   Хоаким невозмутимо кивнул - и протянул руку за флаконом: он передаст.

   Скрывая недовольство, брадобрей засвидетельствовал почтение и удалился.

   Оставив Нихаду за главную, Хоаким вышел прогуляться и довольно долго бродил по улицам, пока не отыскал осину и не сломил у неё толстый сук.

   Спрятав заточенную деревяшку под плащ, он возвратился домой и послал за цирюльником. Слуга доложил, что тот у доны Химены.

   Хоаким чуть не взвыл.

   Горничная приготовилась долго убиваться, что это она по просьбе цирюльника спрятала весь чеснок: он ведь почти что лекарь, ему лучше знать...

   Хоаким не стал слушать.

   Он распахнул дверь ногой - и застал Паблоса склонившимся над сонной Хименой. Со стороны могло показаться, что слуга, воспылавший страстью к госпоже, воспользовался её неведением и целует ей руку.

   Он и повёл себя как застигнутый врасплох влюблённый.

   - Я-то считал тебя честным человеком, - подыграл ему Хоаким. - Немедленно отойди от неё.

   - Этого больше не повторится, - в свою очередь подыграл сеньору Паблос и отстранился от постели.

   - Я ведь искал тебя, - Хоаким сделал шаг навстречу цирюльнику. Тот шагнул от него. - Мне нужно вытащить занозу. - Они обходили вокруг кровати. - Говорят, проще всего её подцепить зубами. Тебе ведь это под силу?

   - К вашим услугам, сеньор, - вновь попятился цирюльник - и кинулся на дона Альвареса.

   Они покатились по полу.

   Химена проснулась от грохота и подняла крик.

   Хоаким выхватил осиновый кол, но нежить, притворившаяся цирюльником, оказалась на редкость сильна. Паблос так сжал его руку, что Хоаким выронил оружие. Руки его были прижаты к полу, а кровопийца сидел на нём верхом, и тяжесть эту невозможно было с себя сбросить.

   В дверях толкались слуги и служанки.

   Цирюльник оскалился и впился ему в шею.

   Но тут же отпрянул с удивлённой миной.

   - А кровь? - шепнул он.

   Хорошо, что кровать Химены загораживала обзор. Сама Химена ничего не видела: она зажмурилась и визжала.

   Хоаким воспользовался моментом, повернулся и подмял противника под себя. Доля секунды - и осиновый кол торчит из груди.