И солнце взойдет. Она

Сделав несколько жадных глотков совершенно безвкусной воды, Рене прислонилась к тихо гудевшей металлической коробке и задумалась. Энтони велел уйти, и после некрасивой ссоры, а потом ещё более дурацких криков, не находилось причин ослушаться. К тому же, где-то там ждала Энн, горя желанием прогуляться по Пти-Шамплейн. Из груди вырвался длинный вздох. Наверное, стоило взять себя в руки и пойти на остановку. Быть может, ещё удастся выпить горячего чая и подремать в кресле, прежде чем праздник захлестнёт наполненный туристами город. Но вместо очевидно разумного выбора Рене повернулась и уверенно зашагала в сторону коридора на втором этаже.

Сидеть в сумрачном холле было холодно и удивительно скучно. Батарея на телефоне давным-давно издала предсмертный писк, так что Рене равнодушно созерцала расщелины на плитах пола и невнятные картины на стенах. Заседание длилось умопомрачительно долго. Давно миновал полдень, затем большие часы пробили два часа дня, потом и четыре… За всё это время комиссия вышла размять свои старые кости лишь один раз, и Рене едва успела спрятаться за каким-то терминалом с оплатой, боясь быть замеченной. Узнай Энтони, что она здесь – быть очередному скандалу. Но Рене не могла уйти просто так. Не в тот момент, когда за дверью шло негласное соревнование двух интриганов – Ланга и Филдса. Не было сомнений, Энтони попытается отомстить – за манипуляции, за обман, за Рене и за собственные вынужденные решения, которые привели… Да бог его знает, куда они привели. Всё так непонятно.

Маясь от безделья, Рене в который раз прокручивала в голове разговор, прежде чем с обречённым смешком всё же признала, что отношения Лиллиан Энгтан и доктора Ланга сложно было назвать родственными. Будто два чужих человека вынужденно существовали в стенах больницы, скованные договором, отчего окончательно позабыли роль матери и сына. Рене не знала их истории. И вряд ли ей когда-то расскажут. Но, если подумать, такое ребячество – бежать от семьи, чтобы в конце очутиться с ней рядом. Будто Энтони пытался уйти как можно дальше, но перестарался и обошёл Землю по кругу, вернувшись в исходную точку.

Рене хмыкнула и прикрыла глаза. Спать хотелось катастрофически, отчего мысли уходили в какие-то уж совсем неведомые бредни. Обойти Землю по кругу. На это понадобился бы не один год! Чушь какая… Она поёрзала, устраиваясь поудобнее. На каменной скамейке, что стояла чуть в стороне от нужной двери, сидеть было твёрдо. Плечи под тяжестью куртки давно затекли, а согнутые в коленях ноги уже опасно немели, но Рене упрямо ждала окончания слушания и всё-таки его прозевала.

Видимо, она задремала, а может, опять начинала подниматься температура. Однако, когда дверь в аудиторию распахнулась, мозг не успел совладать с вялым телом. Так что Рене осталась сидеть и заторможено наблюдала, как один за другим покидали лекторий громко переговаривавшиеся члены комиссии. Они смеялись, торопливо натягивали тяжёлые куртки или длинные шерстяные пальто, пока сами пытались одновременно пожать на прощание руки всех находившихся рядом коллег. Некоторые бросали в сторону Рене любопытные взгляды, но для большинства она оставалась незаметным предметом мебели. Будто они со скамейкой составляли унылую скульптурную группу. Только Филдс удостоил её слегка удивлённым взглядом. Он подошёл, небрежно махнув парочке собеседников в просьбе подождать, и остановился напротив.

– Должен заметить, ваши с доктором Лангом отчёты весьма презабавны, – сказал вершитель судеб после недолгого молчания, и его взгляд был совершенно равнодушен.

– Что же в них такого смешного?

– О, боюсь, вы не поймёте, – снисходительно скривился Филдс. – Для этого надо очень хорошо изучить вашего наставника.

– Не знала, что к нему прилагалась инструкция. Забыли выдать её, когда продавали меня в Монреаль?

– Лиллиан сказала, вы знаете правду, – кивнул он, и Рене не нашла причин спорить. Да, она знала. И слава богу.

– Можно было обойтись и без такой лжи. Думаю, я смогла бы понять вашу мотивацию.

– Вы – да. Кое-кто… вряд ли. – Филдс вынул из портфеля перчатки, но вдруг остановился и бросил откровенный взгляд на лицо Рене, отчего шрам обиженно зазудел. – Слушания переносятся на конец декабря, однако вашему наставнику ничего не грозит. В этот раз пустая формальность. Но позвольте дать совет. У вас хорошие рекомендации, доктор Роше, прекрасные учителя и определённо есть талант к хирургии. А потому – бегите. Спасайте свою очаровательную шкурку, прежде чем с вас её снимут, и прихватите с собой попутчика. Если он, конечно же, согласится.

Филдс вежливо улыбнулся, а Рене ошарашенно уставилась на главу резидентуры целой провинции. Он? Речь шла о Тони? Но с чего бы ему убегать?

– Это… это немного противоречит вашим собственным действиям, не находите? – просипела она, мгновенно забыв про облегчение, что принесла с собой новость о слушаниях. Филдс лишь едва заметно усмехнулся, пока застёгивал пальто.