И солнце взойдет. Она

Главная туристическая достопримечательность Квебека напоминала картинку с открытки. В духе колониальности, с обветшалыми, на первый взгляд, домиками, она весело светилась миллионами гирлянд и рождественских огоньков. Будучи некогда главным ремесленным центром, Пти-Шамплейн порядком поизносилась, но стойко держалась благодаря бесчисленным маленьким кафе и магазинам с канадскими сувенирами. Это была не улица, а самая настоящая сказка. Островок Старой Европы за тысячи километров от Франции. Он утопал в венках из остролиста и белых хрустящих сугробах. Здесь на каменных или отштукатуренных стенах висели ещё газовые фонари, а на второй этаж вели винтовые лестницы. Пти-Шамплейн была самим Рождеством со своим никогда не убранным снегом и мультяшно-волшебным Шато-Фронтенак, который то и дело выглядывал чередой подсвеченных башенок.

Они приехали сюда на машине. На той самой твари, которую в ближайшие годы вряд ли забудут в Квебеке. И хотя Рене предпочла бы никогда туда не садиться, но в университете, так и не удостоив её ответом, Энтони просто направился к выходу. А потому Рене лишь оставалось пойти за ним следом и сесть в горевший алой подсветкой салон. Молчали оба. Пока пристёгивались, пока прогревался двигатель, пока неслись по узким улочкам. Рене иррационально боялась прикоснуться к машине, даже дышать в ней становилось с каждой минутой сложнее, будто та так и горела желанием убить. И совершенно неважно кого – хозяина или его пассажира. Она виляла на заснеженных поворотах, опасно скользила по столетней брусчатке и едва не задевала широким боком фрески на гладко отштукатуренных стенах. Тони лениво придерживал руль двумя пальцами левой руки, а Рене хотелось зажмуриться. Может быть, уже хватит глупого риска? Но яркие отблески светившейся кобры плясали по тёмным окнам витрин закрытых в канун Рождества магазинов.

В напряжённо гудевшей тишине салона стало вдруг отчётливо ясно, что одного дерзкого желания начать разговор слишком мало. Оказывается, для решимости открыть рот и сказать первое слово надо чуть больше, чем юношеский максимализм. Так что Рене молчала, комкала манжеты свитера и искала малейший предлог, а тот не находился удручающе долго.

Они успели приехать и спуститься по убийственной лестнице. Взгляд Энтони скользнул по типичным сувенирчикам в виде оружия первых колонизаторов, и вот тогда Рене наконец-то нашла за что зацепиться. Внимание Ланга было приковано к стойке лишь на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы она нашла повод. Дерьмовый, конечно, но уж какой есть.

– Тебе снится война?

– Снится, – коротко отозвался Ланг, и снег захрустел под подошвой тяжёлых ботинок.

– И как это?

Энтони равнодушно пожал плечами.

– Грязно. А ещё пыльно и шумно. Постоянно чего-то не хватает. То антибиотиков, то чистого инструмента.

– Сколько ты там провёл?

– У нас допрос? – раздалось хмыканье, но Рене не повелась. Наоборот, она быстро обошла Тони, остановившись прямо перед ним, и совершенно будничным жестом смахнула с воротника мужского пальто целый сугроб. С неба вновь валил снег.

– Нет. – Рене покачала головой. – Не знала, что это очередная запрещённая тема.

Энтони скривился, и они вновь зашагали по заваленной сугробами улице, которая быстро становилась безлюдной. Вечер перед Рождеством все хотели провести вместе с семьями, а потому лишь запоздавшие безответственные покупатели выбирали подарки в последних не закрывшихся ещё лавках. Скоро улица совсем опустеет, а вот им с Тони сегодня идти некуда. Только и оставалось месить снег да вести пространные разговоры в надежде однажды добраться до нужной темы.

– Три года, – неожиданно прозвучал за спиной голос, а Рене оглянулась.

Надо же, она и не заметила, когда Энтони остановился. Он замер у тира, рядом с лотком, где лежали самые дешёвые игрушки на свете, и разглядывал их с таким любопытством, словно был заядлым зоологом. Хотя вряд ли в мире существовали специалисты по оранжевым единорогам или плюшевым жабам. Неожиданно Энтони усмехнулся и взял в руку серебристого лося. Да уж, символ Канады – это святое.

– В армии не было ничего интересного, если вдруг ты напридумывала себе трагедии космического масштаба. Отслужил, получил лицензию, вернулся и закончил подготовку на травматолога. А дальше тебе известно.

Он хмыкнул и небрежно вернул лося на место, ну а Рене нервно стиснула руки. Да, последующую историю знал каждый, кто хоть раз слышал имя доктора Ланга. Самый молодой глава отделения, наглец, виртуоз и просто эпатажная личность. Рене вздохнула. А ещё потрясающе противоречивый человек.

– Филдс хочет, чтобы ты перестал пить таблетки.

– Джонатан давно не мой лечащий врач. Я сам решу, пить мне их или нет.

– А ещё он назвал тебя Колином, – ровно сказала Рене и уставилась в тёмные от ночи глаза, где прямо сейчас плясали огоньки от гирлянд. Позади них с гоготом пронеслась толпа то ли немецких, то ли австрийских туристов, и Тони сделал небольшой шаг назад.

– Вот уж кому не следовало пренебрегать пилюлями для поддержания памяти, – донеслось ядовитое шипение.

– Кто он тебе?