И стали они жить-поживать

 - Мне!..

 - Дай мне одну свечку!..

 - И мне одну!..

 - И мне тоже!..

 - Стойте! — строго вскинул ладонь граф, преграждая дорогу жаждущим освещения. — Свечей мало, и на всех все равно не хватит. Будем экономить — зажигать по одной, только чтобы освещать дорогу впереди идущим!

 Поворчав и повздыхав, бояре с разумностью такого решения все же согласились, и стали ждать результатов обхода помещения человеком со свечой.

 - Тут нигде ничего нет! — провозгласил, наконец, граф. — Пустые полки, шкафы и стеллажи! А на них одна пыль!.. Хотя, нет… Поглядите… Это книга! Единственная на весь этот мебельный склад!..

 - Книга?

 - Одна?

 - И всё? — донеслись недоверчивые вопросы из женской группки, сгрудившейся у входа.

 - Да!.. Кроме нее — только кресало и коробка свечей!..

 - Што он говорит, Ларишка, ащь?..

 - Говорит, что нашел комнату, а в ней много полок и всего одна книга!!!

 - Так это, наверное, библиотека, — высказала предположение боярыня Серапея и оглядела всех, довольная своей проницательностью.

 - Бабушка, да что ты говоришь–то, а?! Ты когда–нибудь в библиотеке–то была? Знаешь, что это такое? — стыдливо оглядываясь по сторонам — не слышал ли, часом, кто Серапеиной сентенции — прокричала как можно тише в ухо старухе Лариска.

 Но надежда была напрасной.

 Услышали ее все.

 - А што вы на меня так шмотрите? — возмутилась старая боярыня. — Што шмотрите? Думаете, ешли темно, так я не вижу, как вы на меня шмотрите?

 - Да ты что, бабушка, как это мы так на тебя смотрим?..

 - Шами жнаете, как! А про библиотеку тшаря Епифана Швирепого никогда не шлыхали, што ли?

 - Так ведь то — библиотека, боярыня Серапея! Самая богатая в мире, говорят! Даром ее, что ли, столько веков уже ищут! А то — пустая комната с одной книжкой! — разве что не покрутил боярин Никодим пальцем у виска, припоминая Синеусовичам в лице боярыни Настасьи, старухи Серапеи и молодой Лариски нанесенные ранее обиды [7].

 - Ты думаешь, я ш ума шошла? — голос Серапеи мог смело посоперничать по теплоте с жидким азотом. — Я же говорю, што это не мы, Щинеушовичи, это ты ишторию не жнаешь! Ты думаешь, Швирепый тшарь вщегда так проживался? Нет, боярин Никодим. По молодошти его Епифаном Книгочеем жвали. Епифаном Добрым. И шобрал он полную огромную комнату вщяких книжек. И штал вщем давать читать. Да только нишего ему не вернули, кому он давал. Кто говорил, што не брал. Кто — што отдавал уже. Кто — што потерял. А кто и вовще жа гранитшу бежал, лишь бы книжку не вожвращать. Хорошая книжка тогда редкошть была, понимаешь… И ошталащь, говорят предания, у Епифана Доброго вщего одна книжка, шамая неинтерешная, которую никто тшитать не хотел. И пошмотрел он на нее, и жаплакал. И проплакал тшелый день и тшелую ночь. А потом жакрыл швою библиотеку на ключ, и ключ выброщил. А череж мещац стали его проживать Епифаном Швирепым. Те, кто жа гранитшу убежал.

 - А кто не убежал, как его называли? — с замиранием сердца спросила самая младшая Конева–Тыгыдычная.

 - А кто не убежал, Наташа, те никак не наживали. Тем уже вще равно было [8]…

 Тем временем, разведгруппа под командованием Рассобачинского вернулась в ожидавшим вестей с переднего края женщинам и расстроено доложила:

 - Обошли всю комнату…

 - Нашли люк в потолке — не открывается.

 - Простукивание показало — заложен слоем кирпича с городскую стену, наверное, не меньше [9].

 - Даже если нагромоздить шкафы и встать на них, работать все одно несподручно будет. Поэтому придется возвращаться и ломать ту, вторую стену…

 - А еще мы решили, что поскольку погони за нами, скорее всего, уж не будет, можно пока отдохнуть и поспать.

 - Голодными?.. Холодными?.. — горестно задали пространству риторический вопрос женщины.

 Граф Рассобачинский фыркнул в усы:

 - Ну, боярина Никодима можете съесть. От него все равно никакого толку, одно ворчание да бахвальство.

 Он хотел пошутить, но увидел, каким взглядом посмотрели все на мгновенно побелевшего и вытаращившего глаза Никодима, и прикусил язык.

 

 

 - Все бы тебе шутки шутить, граф, — разрядила обстановку, все же непроизвольно сглотнув слюну, боярыня Конева–Тыгыдычная. — А мысль дельная. Чай не дети мы — целый день по катакомбам лазить. Давайте и впрямь местечко поуютнее выберем, бояре нам досок на подстил наломают, да мы и соснем часок–другой. Третий–четвертый. Не больше десяти.

 - А, может, заодно мы и костерок разведем из старой мебели: и погреемся, и хоть на свет посмотрим?..

 - Забыли уж, какой он есть–то, свет, — вздохнула Лариска.

 - А на растопку что? — задала резонный вопрос боярыня Варвара.

 Взгляды всех присутствующих, как по команде, устремились к одинокой книжке на полу.