«И вечной памятью двенадцатого года…»

Е. А. Бруханчик

Рассматриваются кредитные учреждения белорусских губерний в период Отечественной войны 1812 г. Непростые условия военного времени, эвакуация, распространение фальшивых денег неприятелем, потеря части банковской инфраструктуры и капиталов – все это не помешало кредитным учреждениям Беларуси быстро восстановить свою деятельность после разгрома армии Наполеона.

Ключевые слова: кредитно-банковская система; ссуда; приказы общественного призрения; банки; фальшивые деньги.

Кредитно-банковская система Российской империи дореформенного периода была представлена такими государственными кредитными учреждениями, как Вспомогательный банк для дворянства (1786), Коммерческий банк в Санкт-Петербурге (1754), Заемный банк (1785), казны воспитательных домов и приказы общественного призрения[272]. Банки осуществляли свои операции в Москве и Санкт-Петербурге, приказы общественного призрения имелись в ряде российских губерний. В Беларуси к началу военных действий 1812 г. были учреждены Могилевский (1781), Минский (1796), Витебский (1802) и Гродненский (1805) приказы.

Однако все перечисленные кредитно-финансовые учреждения в своей работе не придерживались территориального принципа: любой дворянин мог получить ссуду в каждом кредитном заведении независимо от места своего проживания при наличии хорошей кредитной истории и солидного залога. В первой половине XIX в. при неразвитости промышленности и торговых операций банки, казны воспитательных домов и приказы общественного призрения были единственными источниками вложения капитала и его получения на условиях ссуды. Именно по этой причине ликвидация даже одного из этих заведений приводила к замедлению экономического развития государства.

Военные действия второй половины 1812 г. нанесли серьезный урон финансовой жизни Российского государства: часть средств всех приказов общественного призрения были переданы на военные нужды действующей армии, оставшиеся (за исключением Санкт-Петербургского и Московского приказов) были на время переданы в государственное казначейство. Кредитные операции были остановлены[273].

Проводилась экстренная эвакуация учреждений. 15 августа 1812 г., накануне вступления наполеоновских войск в Москву, почетный опекун воспитательного дома Александр Михайлович Лунин по распоряжению императрицы Марии Федоровны возглавил эвакуацию Сохранных казен в Казань[274]. В это же время большая часть денежной казны Московского отделения Ассигнационного банка (420,3 тыс. р. ассигнациями и около 534 тыс. р. медной монетой), а также почти весь штат были сначала эвакуированы во Владимир, потом – в Нижний Новгород[275]. Однако, в отличие от ассигнаций, часть суммы в медной монете (323,4 тыс. р.) по указанию генерал-губернатора графа Ф. В. Ростопчина была оставлена в Москве под присмотром «особого чиновника». На ее транспортировку не хватало ни подвод, ни времени[276].

Отделение вернулось в Москву 26 декабря 1812 г. Чиновники банка обнаружили опечатанные двери и пропажу 16 тыс. руб. из кладовой[277].

Очевидец тех событий врач А. Нордхоф, служивший у графа И. В. Гудовича, писал, что виновниками пропаж были крестьяне, хозяйничавшие в городе при отступлении французов: «Имперский банк, имевший большие запасы медной монеты, был начисто разграблен крестьянами. Даже большое количество необработанной меди, которая лежала во дворе и была обращена в банковские залоги, была погружена и увезена. Ее стоимость оценивалась в 40 тыс. руб. В публичных местах у крестьян были повозки, нагруженные медной монетой, которая разменивалась на бумажные деньги с лажем в 75 %. Такой обмен длился несколько дней»[278]. Оставленные в спешке помещения кредитных учреждений неприятель приспосабливал для своих нужд. В пустовавшем здании воспитательного дома в 1812 г. французами были размещены погорельцы. Там же находился госпиталь великой армии Наполеона. Операции казен возобновились по окончании Отечественной войны 1812 г., когда воспитательный дом был отремонтирован и достроен[279].

Разграбление Москвы и пожар привели к банкротству многих купцов, потерявших в грабежах свои товары. Это означало, что они не могли вернуть взятые в кредитных учреждениях ссуды. В силу сложившегося безнадежного положения по высочайшему повелению в 1817 г. был списан долг «торговых людей» Московской учетной конторе на 1,4 млн рублей[280].