И вот настало Рождество

В машине жарко, и в тишине снаружи есть какое-то умиротворение.

Во многих домах на улице, где я припарковался, задернуты занавески; у кого-то горит свет, хоть на улице снежное белое утро. За каждой запертой дверью, кажется, кипит жизнь, а я собираюсь бесцеремонно ворваться в один из домов. Но это, пожалуй, к лучшему.

Так что я делаю то, зачем приехал; надеваю шерстяную шапку и вылезаю из машины. Достав телефон, я набираю ее номер, наблюдая снаружи, как трепещут ее занавески, когда она отвечает на звонок.

– Чарли?

– Да, это я. Выгляни на улицу: снег идет.

– Знаю я, что идет снег! Конечно, идет, сегодня же Рождество, глупый!

– Посмотри еще раз.

– Зачем?

– Просто посмотри.

– Ладно, сейчас.

Я слышу, как она топает через всю комнату, мягкий голос Мэри на заднем фоне. Вижу, как ее ладонь проскальзывает в щель между занавесками, и она отодвигает одну из них. А потом я вижу ее лицо. Сперва она недоверчиво щурится, а потом, как я и надеялся, расцветает улыбкой.

– Погоди… Это что, ты? Боже, Чарли, ты здесь! Ты здесь, Чарли? Ты за мной приехал?

Я бегу через улицу, где она стоит у двери в восхитительном зеленом платье, которое купила ради сегодняшнего дня и которое я уже тысячу раз комментировал в ответ на ее фото.

Она закрывает ладонями лицо, но между пальцами все равно текут огромные слезы. Обнимая ее, я заглядываю в коридор и вижу, что Мэри тоже плачет.

– Счастливого Рождества, Хелена, – шепчу я своей любимой сестре. – Я просто не смог справиться без тебя. Никогда у меня не выходило, больше не буду и пытаться.

Она, как всегда, тараторит невпопад, приглушенная моим теплым пальто, но, когда отрывается от моей груди и смотрит опухшими красными глазами, я знаю, что принял правильное решение, приехав к ней с сюрпризом.

– С праздником, братишка! – сияет она. – Это будет лучшее Рождество!

И знаете что, может, в чем-то она и права.

– Не могу не согласиться.

Глава тридцать пятая Роуз

– Та-даам!

Я отхожу назад, чтобы восхититься плодом своих трудов, а мама аплодирует из кресла, попивая сливочный ликер со льдом. Она выглядит роскошно в красном бархатном платье, с уложенными платиновыми волосами и большими сережками, которые бы любому моему аксессуару дали фору. Елка сияет, настроение отличное, а на фоне играет наша любимая рождественская песня.

– Думаю, петь надо погромче, чтобы как следует позлить папу, – хихикает она. – Но елка выглядит просто волшебно, Роуз. Так только ты умеешь украшать. Я всегда это говорила.

Я вежливо кланяюсь и иду за ней в гостиную, где папа растопил камин и оставил нам несколько пирогов.

– Не знаю, как в меня ужин влезет, – говорю я, вгрызаясь в теплую фруктовую начинку одного из маминых пирогов. – Я и забыла, сколько мы все едим, когда собираемся дома.

– В этом весь смысл, – весело замечает отец, вороша в камине угли.

С тех пор, как я приехала, мама умудрилась задать множество вопросов про Чарли, даже пожертвовала драгоценными минутами пения, чтобы побольше поговорить. Я рассказала ей о Ребекке на Тенерифе, о том, что он работает психотерапевтом в Белфасте, что обожает сестру Хелену, но больше всего – о его доброте, которая заставила меня поверить, что я заслуживаю любви. Она расплакалась, когда я ей это сказала.

– Он звонит! – объявляю я, вскинув для эффекта телефон, но, когда отвечаю на видеозвонок, на экране вижу не Чарли, а Хелену.

– Счастливого Рождества, Роуз, – пропевает она. – Угадай, кто за мной приехал? Угадай, кто все-таки хотел провести со мной Рождество? Чарли!

На ней ободок с оленьими рожками и прекрасное зеленое платье. Она улыбается так залихватски, что я заражаюсь ее радостью.

– Ох, Хелена, я так за тебя рада. Я знала, что он не сможет без тебя в такой день.

Сердце у меня поет.

– И угадай, куда он меня везет? К тебе домой, Роуз! Я так хочу с тобой познакомиться! – говорит она. – Чарли рассказал, что в жизни ты еще красивей и шикарно поешь.

Мама в ответ на это смеется – громче, чем следовало бы. Папа чуть не давится пирогом.

– Ой, забыла сказать, что Макс тоже едет, – быстро добавляет Хелена, как будто он мог вылететь у меня из головы. – Мы будем где-то к двум.

– Чем больше, чем лучше, – кричит мама из своего кресла, одобрительно поднимая бокал. – Не могу дождаться нашей встречи! Роги чудесные, Хелена!

Хелена щурится и смотрит в камеру.

– Нельзя говорить «роги», правильно – «рога», – говорит она, склоняя голову и покачивая ими. – Это мне Мэри рассказала.

Я хохочу, а потом слышу голос Чарли на фоне, обещающий «скоро увидеться». Они отключаются.

– Роги! – бормочет мой отец, направляясь на ферму проверить животных, пока не прибыли гости. – Кто вообще так говорит? Даже я знаю, что это неправильно.

Мама пытается ответить, но не успевает, так что мы просто закатываем глаза. Когда он выходит из комнаты, я чувствую на себе ее пристальный взгляд. Кажется, она собирается обрушить на меня какую-то новость.

– Что такое? – осторожно интересуюсь я.

– Я должна тебе кое-что рассказать, – быстро говорит она. – Меня прямо распирает, но я хочу как следует насладиться моментом.

Я ерзаю на месте.