«И вот общественное мненье!» Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII - начало XX вв.

Преемственность понималась и в смысле сохранения в работе таких клубов культурно-просветительной составляющей как главной или одной из главных. Левый политический эмигрант А. В. Луначарский вспоминал, как, готовясь после падения монархии к возвращению на родину, начал «лихорадочно заниматься вопросами педагогики и школьного строительства на всех ступенях народного образования, а равно рабочими клубами…»^{840}.

Участников элитарных клубов все это не могло радовать. Из воспоминаний А. И. Гучкова известно об еще одном послефевральском, но тайном клубе. Правда, клубом Гучков его не называл. Летом 1917 г., уже побывав министром в первом составе Временного правительства, он вошел в «комитет из представителей банков и страховых компаний», образовавшийся по инициативе Путилова. Участие Путилова и других петроградских деятелей его круга, а также знакомое название — Общество экономического возрождения России — позволяет предполагать, что это был тот же предфевральский клуб с теми же в основном участниками. В новой обстановке они использовали старую вывеску, камуфлировавшую иные, но снова политические цели (сам Гучков в клубе конца 1916 — начала 1917 гг. не участвовал, так как был поглощен тогда мыслью о несостоявшемся дворцовом перевороте).

Первоначальная цель участников клуба состояла в том, чтобы собрать средства в поддержку умеренных кандидатов на выборах в Учредительное собрание и для борьбы с влиянием социалистов на фронте. Но в итоге, вспоминал Гучков, «мы решили собранные нами крупные средства передать целиком в распоряжение генерала Корнилова для организации вооруженной борьбы против Совета рабочих и солдатских депутатов», что, по-видимому, и было сделано^{841}.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Возникновение и развитие клубов в России явилось частью институциализации сферы досуга жителей городов, вначале по преимуществу меньшей их части — дворянства, верхнего слоя купечества и обосновавшихся в России иностранцев. Несмотря на ускорение в результате реформ 60-х — 70-х гг. XIX в. урбанизации, за полтора столетия этот процесс так и не охватил все городское культурное пространство, отставая от связанного с ней расширения круга потребностей городского населения. Некоторое увеличение числа и типов клубов, изменение их уставов в сторону большей доступности и бессословности не изменило их элитарного характера — при том, что появлялись новые элиты и изменяли свой облик старые.

В первый, дореформенный период истории клубов в них и в других имевшихся тогда ассоциациях происходило становление сословий. Получив определенный юридический статус, установленный государством, сословия постепенно превращались в общности, в определенной степени консолидированные и духовно. Открытие клубов входило в число высоко ценимых привилегий. Возможность полноправного участия в жизни клуба, включая право на относительно свободное «говоренье», имела достоинство своеобразного «знака качества». Членство в клубе было равнозначно признание в глазах околоклубной периферии принадлежности к сословной элите. Желание быть членом клуба при этом сдерживалось уставными требованиями, процедурой выборов, ограничением численности данного клуба.

Если употребить определение Ф. Ф. Вигеля применительно ко всем клубам, то можно сказать, что члены клубов являлись «эссенцией» социальных и этнических групп, из которых состояло общество в городах России. В условиях, когда клубов было немного, замкнутость главных из них обеспечивала презентативность мнений, выражаемых клубной общественностью. Постольку клубы и высказанные там мнения, считавшиеся — справедливо или нет — эталонными, вызывали интерес в социально родственной среде и тем самым выполняли функцию сплочения сословий.

Однако до (и некоторое время после) 1861 г. инерционный консерватизм большинства членов привилегированных клубов вступал в противоречие с их претензией считаться действительно «избранными», «лучшими», «просвещенными» и т. д. Реальной элитой все в большей степени становилась творческая интеллигенция, но ее деятельность протекала в основном вне клубов. В клубах же ее попытки повлиять на клубное большинство неизбежно сочетались с приспособлением к господствующему «духу» клубов. Лишь постепенно стали появляться создаваемые интеллигенцией клубы, где специально организуемое систематическое обсуждение тех или иных вопросов превратилось в норму клубной жизни.