«И вот общественное мненье!» Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII - начало XX вв.

На учредительном собрании Братства, проходившем в помещении Палаты общин парламента под председательством лорда Р. Сесила, выступил между прочим знакомый нам С. Г. Сватиков, приехавший за границу в качестве комиссара Временного правительства для ликвидации заграничной агентуры департамента полиции. В дальнейшем Братство ставило целью объединение усилий в борьбе с большевизмом, временный комитет его последовательно возглавляли академик П. Г. Виноградов, обосновавшийся в Великобритании еще до революции, и член парламента Г. Стюарт^{851}.

В целом же, по сравнению с эмигрантами дореволюционными, новая эмиграция характеризовалась не только многочисленностью, но и политической пестротой, от крайне правых до левых, несмотря на одинаковую утрату подавляющим большинством новых изгнанников статуса, какой они имели на родине, и материальной обеспеченности. Это сказалось на общем состоянии эмигрантской клубной жизни.

Как правило, в европейских эмигрантских центрах русские клубы создавались заново, не считаясь с дореволюционной клубной принадлежностью их участников в России, на основе близости взглядов. Эмигранты-социалисты повторяли свой опыт дофевральской эмиграции. Подобием старых заграничных социал-демократических клубов был центр зарубежного меньшевизма (до прихода к власти нацистов) — Берлинский клуб российских социал-демократов имени Ю.О. Мартова, действовавший под эгидой Заграничной делегации РСДРП. Объединял преимущественно либеральную интеллигенцию клуб-читальня «Русский очаг», открытый в Праге при содействии президента Чехословакии Масарика^{852}. Группировались в клубах и деятели литературы и искусства на основе общих эстетических пристрастий. Так, например, в Берлине в начале 20-х гг. собирались по воскресеньям в кафе Ландграф члены Русского клуба (Дома искусств)^{853}.

Единственное известное нам исключение — «Соединенный клуб», действовавший в 30-е гг. в Париже и старавшийся сохранить какие-то традиции самых элитарных российских клубов. Он объединял бывших членов петербургского и московского Английских клубов, императорского Яхт-клуба, Нового клуба (петербургского) и, по-видимому, аналогичного берлинского Старого клуба. Судя по составу избранного в начале 1936 г. совета старшин, в Соединенный клуб входили только аристократы и монархисты, но все же без крайне правых. Председателем избрали бывшего российского посла в Вене и Бухаресте, с 1915 г. члена Государственного совета H. Н. Шебеко, среди членов совета были князья П. П. Волконский и А. Д. Голицын, П. М. Дестрем, Д. И. Ознобишин. Для оценки политической ориентации клуба показателен тот факт, что председателем его ревизионной комиссии избрали генерала Е. К. Миллера, руководителя Русского общевоинского союза (РОВС), возглавившего союз после похищения 26 января 1930 г. агентами ОГПУ его предшественника генерала А. П. Кутепова. А 22 сентября 1937 г. и Миллер таким же образом «исчез». Дальнейшая судьба Соединенного клуба неизвестна^{854}.

Клубы русских эмигрантов «первой волны» прекратили свое существование естественным образом. Писательнице Нине Берберовой, уехавшей за границу в 1922 г., представлялось спустя три десятилетия нелепым «судорожное цепляние за остатки „русской общественности“ (термин, потерявший всякое смысловое наполнение)» — это «цепляние» она оценивала в одном ряду с «бытовой, родовой и племенной трухой»^{855}.

В России же клубная жизнь в прежних, сложившихся до революции формах могла развиваться по инерции непродолжительное время, лишь в самые первые месяцы после октябрьского переворота. Власть большевиков еще не настолько укрепилась, чтобы уследить за всеми своими друзьями и врагами, да и временные ее союзники действовали подчас без оглядки на большевиков. Возникали в это время ненадолго и новые клубные собрания «бывших людей», стремившихся «отвлечься от скорбных дум»; они действовали наряду с революционными клубами.

В один из таких недавно возникших в Петрограде клубов решили зайти из любопытства два меньшевистских деятеля — Лидия Дан, жена Федора Дана и сестра Юлия Мартова, и Борис Николаевский. Было это в марте 1918 г., после внезапного секретного отъезда Совнаркома и большевистского ЦК во главе с Лениным в Москву. Сразу вслед за ними покинули Петроград делегаты IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов, созванного для ратификации Брестского мира. Уехали в качестве делегатов съезда и еще не изгнанные большевиками из Советов руководители меньшевиков Мартов и Дан. Видимо, в этой обстановке неопределенности меньшевистским функционерам в брошенном Петрограде нечем было особенно заняться.