И время остановилось

Разговоры стихли, когда Чик-Чирик вынес огромный торт с десятью свечами. Тим, ошарашенный, втиснулся между мной и мамой, а все кафе грянуло:

– С днем рождения!

Сын задул свечи, загадал желание, а потом шепнул мне на ухо, о чем попросил: чтобы я завела себе «любовника». И так выразительно покосился на Руди! Затем принялся разворачивать гору подарков: ролики, два тома «Гарри Поттера» с иллюстрациями, специальный микрофон для караоке, чтобы с Лулу горланить песни, две настольные игры, кассеты для «Полароида» и мяч с эмблемой сборной Франции. Дед откопал своего старого «Буффало Билла» и добавил к этой впечатляющей куче даров. Жизнь в десять лет – сплошные маленькие радости и нехитрые удовольствия.

После этого Чик-Чирик устроил музыкальную викторину, и в кафе стало еще веселее. Лулу подпевал чуть не каждой песне, Аннетт хрипло надрывалась под Янника Ноа, мы пели и плясали как очумелые, и вечер пролетел под шквал хохота и музыки. В этих стенах, хранящих столько воспоминаний, – ведь здесь когда-то собирались Аурелия, Мари, Леандр и прочие, – на сердце было тепло и радостно. Как же я гордилась своими бесстрашными предками! А с утра сбегала к орешнику, положила там розу и пообещала Аурелии с Антуаном: ваша история никогда не будет забыта.

За полночь, пьяные от смеха и песен, мы повалили из кафе. Аннетт, навеселе, сменила Янника Ноа на Пластика Бертрана и севшим голосом горланила на всю сонную улицу:

– Все клево у меня-а-а… У-у-у-у!

Мы с трудом сдерживали хохот, понимая, что заставить ее замолчать все равно не выйдет. Лулу кое-как запихал сестру на заднее сиденье моей машины.

– Да потише ты! – умолял он.

– А что такого? – возмутилась та. – На кой сдалась жизнь, если жить только наполовину?

Руди, посмеиваясь, уже собрался откланяться, как вдруг Тим спросил: а может, Милли у нас переночует? Застигнутая врасплох, я застыла на тротуаре, не зная, что сказать. Руди вопросительно на меня покосился. Я кивнула:

– Э-э-э… конечно, с радостью. Милли всегда желанная гостья.

– Что ж, тогда я не против. Только заберу ее рюкзак из машины. Дело двух минут.

Полин, едва Руди отошел, пребольно пихнула меня локтем в бок.

– Ты чего застыла? А ну беги за ним!

Стыдливо потупившись, я отмахнулась.

– Да ты же слышала, он сейчас вернется. Буду, как дура, за ним сейчас бежать, когда он торопится… Успеется еще.

Лулу, плюнув уговаривать Аннетт поднять заднее стекло, опущенное, чтобы и дальше одаривать нас ее вокальными упражнениями, приобнял меня за плечи.

– Лиза, жизнь ведь слишком коротка, чтобы тратить ее на отговорки. Руди только и ждет от тебя знака, лишь слепой этого не увидит. За счастьем самой гнаться надо, не ждать, что оно с неба свалится. А то через тысячу лет все на месте будешь топтаться.

На миг воцарилась тишина. Его слова попали в самую точку.

– Ого! – выдохнул Тим. – Тысяча лет – это же выше крыши!

Плюнув на раздумья, я рванула к рыночной площади, где припарковался Руди. Когда я подбежала, он как раз захлопнул багажник и держал в руке рюкзачок Милли.

Руди обернулся на стук моих каблуков, а я молча шагнула к нему.

– Это ты, – тихо выдохнул он, глядя мне в глаза.

– Да. Я тут подумала…

Между нами было всего несколько миллиметров. Его взгляд жадно обшарил мое лицо, уголки губ поползли вверх, складываясь в ту самую улыбку, перед которой я долго не устою.

– О чем подумала? – полюбопытствовал он.

Что хочу тебя поцеловать, прямо сейчас, немедленно.

– Что нам, наверное, стоит… это… поговорить.

Осознав всю глупость сказанного, я отвернулась, пряча пылающие щеки. Бесполезно: башня, празднично подсвеченная, окутывала нас мягким сиянием.

– Забавно, – лукаво протянул Руди. – А я вот думал о нашей первой встрече. Помнишь, в аптеке? Ты тогда спросила…

Я не дала ему договорить:

– Почему я никак не решу – то ли убить тебя хочу, то ли поцеловать?

Руди шагнул ближе, властно положил руку мне на затылок. От его прикосновения внутри все затрепетало.

– Лично я предпочел бы второй вариант. Если, конечно, ты больше не считаешь, что для тебя это «слишком рано».

Сердце зашлось в бешеном ритме, когда наши губы соприкоснулись. Одно сладкое мгновение – и я зажмурилась, млея от нежного, пьянящего тепла, разлившегося внутри, – сперва робко, потом все жарче, лихорадочнее, сбивая дыхание.

– Ну и что теперь? – прошептал Руди. – Может, это глупо и я не хочу на тебя давить, но, кажется… кажется, я влюбляюсь в тебя, Лиза. В ту невероятную женщину, которую я вижу в тебе.

– Это очень кстати. Я тут недавно поняла: глупо бояться отдать кому-то сердце. Как там сказала одна великая философиня несколько минут назад? «На кой сдалась жизнь, если жить только наполовину?» Грех тратить попусту даже миг. Так что давай-ка ты меня поцелу…

Руди заткнул меня поцелуем. Вторым – нежным, неспешным, прерванным лишь мягким урчанием мотора машины, катившей по брусчатке прочь. Я расхохоталась:

– Вот черт, они смылись без меня!

Руди, улыбаясь, стиснул меня в объятиях.

– Похоже, тебе придется пойти ко мне, Лиза, – прошептал он.

– Это приглашение?

– Войти в мою жизнь? Да.