И время остановилось

Аурелия пообещала, что будет внимательна, и, подождав, пока сестра повернет обратно, продолжила путь. Вокруг царил покой, чуть нарушаемый хриплым кваканьем лягушек. Несмотря на жару, в воздухе витал запах влаги от протекавшей неподалеку реки. Она решила дойти до берега, чтобы смочить ноги, а потом уже вернуться домой. При свете луны путь до реки, протекавшей за лугом, занял минут десять. Спустившись по склону, она оказалась на покатом заросшем берегу и уже собралась снять туфли, как вдруг услышала всплеск и увидела рябь, пошедшую по воде. В реке кто-то был! Она застыла. В этом месте русло было не очень широким, от силы метров десять, но в середине глубины было достаточно, чтобы спокойно поплавать. Прищурившись, она различила какой-то силуэт, но уже потемнело, чтобы как следует рассмотреть купальщика.

«Лишь бы им не оказался этот противный Шарль Тардье!» – подумала она. Хотя нет, этот парень не забрался бы так далеко, чтобы искупаться, разве что привел с собой какую-нибудь бесстыжую девицу или подвыпивших приятелей. А этот загадочный пловец был, по всей видимости, один. Он начал напевать песню Шарля Трене «Boum!»[19]. Аурелия понимала, что ей следует уйти, но словно безмолвная таинственная сила приковала ее к месту. «Когда наше сердце делает “бум”»… – его голос был одновременно мужественным, юным, мягким и низким. И ей нравилось слушать его вот так, тайно.

Внезапно порыв ветра разогнал тучи, скрывавшие луну, и на воду легло колышущееся отражение светила. Аурелия спряталась за дерево, вытянув шею. Она успела увидеть только бледный торс и копну темных волос, прежде чем купальщик с головой ушел под воду. Когда он снова вынырнул, то оказался так близко к ней, что Аурелия ахнула от неожиданности. По обезоруживающе красивому профилю можно было угадать лицо с тонкими, но резкими чертами. Ему было лет двадцать, если только ночь не обманывала. В тот момент, когда он повернулся, чтобы выбраться на берег, взгляд девушки упал на низ спины, где начинались его ягодицы. Странный трепет зародился у нее в груди, словно там вдруг запорхали бабочки. Она сделала шаг в сторону, чтобы получше спрятаться, но второпях споткнулась о корень, и ее нога соскользнула. Она не сдержала вскрика, чувствуя, что съезжает вниз, и лишь в последний миг удержалась, ухватившись за ветку орешника. Затаив дыхание, она мысленно молилась, чтобы незнакомец ее не услышал. Но слишком поздно – он уже возвращался, пытаясь определить, откуда донесся звук.

– Есть тут кто? – крикнул он.

Дойдя до места, где пряталась девушка, он замер – их взгляды встретились сквозь ветви. Аурелия, не в силах пошевелиться, смотрела в пристально изучающие ее бархатно-карие глаза. Две или три секунды они разглядывали друг друга в полной тишине, которую внезапно разорвал удар грома. Только тогда Аурелия отпрянула и побежала. Когда она добралась до отцовского дома, ее сердце колотилось как бешеное. Как только она закрыла за собой дверь, на землю начали падать крупные капли дождя.

* * *

На протяжении следующих двух дней Аурелия не могла думать ни о чем, кроме таинственного юноши. Луи и Мари, у которых начались каникулы, предлагали ей самые разные занятия, от импровизированной партии в теннис в саду до лодочной прогулки вокруг брода, но все было напрасно – она ни на чем не могла сосредоточиться. В своих грезах она неизменно возвращалась к нему. Как можно настолько увлечься тем, чье лицо ты едва рассмотрела? Просто безумие. Твердо настроившись попытать судьбу, на третий день она заявила, что была бы очень рада устроить пикник на берегу реки. Дождь, принесенный грозой, продлился всего несколько часов, после чего вернулась душная летняя жара, но у кромки воды еще можно было найти немного прохлады.

Около полудня они отправились в путь через поля. Луи резвился, насвистывая песенку, которую его знаменитый дед записал на исходе Великой войны, – в ней предлагалось «выпить за победу». Шагая легче обычного, Аурелия привела их на то место, где случайно подстерегла незнакомца. Странно было вернуться туда в разгар дня – при свете все выглядело совсем по-другому. Мари расстелила покрывало в тени, поставила корзинку с едой. Аурелия бросила взгляд на реку. При воспоминании об обнаженном теле незнакомца она почувствовала, что заливается краской. Сестра, явно заметив ее смятение, подозрительно прищурилась.

– Что с тобой? Ты что-то не слишком разговорчива в последние дни.

– Ничего, все в порядке, – пробормотала Аурелия.

– Бьюсь об заклад, она до сих пор дуется на меня за то, что мы не попадем на Жанну Обер в «Фоли Бержер», – виновато предположил Леандр. – А хорошая джазовая пластинка на семьдесят восемь оборотов не поможет мне вымолить прощение? Они продаются в городском универмаге, представляешь?

– Нет, я… мне не нужна новая пластинка, папа. Наверное, на меня жара так действует.