И время остановилось

Аурелия бросила на подругу колючий, жесткий взгляд, которого та, увлеченно уплетая третье печенье кряду, даже не заметила. Неужели так обязательно бередить едва поджившую рану?

– Война ведь не вечна, – вздохнула Аурелия. – Вот вернусь насовсем в Париж, и ничто не помешает мне попытать счастья. Люди захотят развлечений после всех этих ужасов.

Мадлен поставила фарфоровую чашечку на блюдце и склонила голову, стараясь поймать взгляд подруги.

– Ты все еще думаешь о том парне? Ну, с которым вы прошлым летом… Антуан, кажется?

– Нет, конечно, – солгала Аурелия, хотя лишь одно упоминание о нем мигом всколыхнуло в душе бурю эмоций. – Да и вообще, он ни разу о себе не напомнил.

После потрясения первых дней, последовавших за спешным отъездом цирка, девушка решила, что сможет превозмочь тоску, беря пример с сильной духом Мари: та и не думала раскисать в разлуке с Готье. Горечь утраты понемногу сменилась надеждой – надеждой, что Антуан все же объявится: ведь он знал, где ее искать. Каждый Божий день она ждала почтальона, но тщетно. Минуло восемь месяцев, а она по-прежнему понятия не имела, что сталось с пленившим ее сердце красавцем брюнетом.

И все же Аурелия отказывалась верить, что он просто посмеялся над ней. Стал бы он оставлять записку под орешником – их орешником, – если бы ровным счетом ничего к ней не чувствовал? Хотя к чему теперь об этом… Они, наверное, уже никогда не увидятся.

– Вижу, тебя это гложет, – не унималась Мадлен. – Давай рассуждать здраво. Наверное, его тоже призвали. Если ему двадцать один и он здоров…

Аурелия нетерпеливо перебила подругу:

– Прошу тебя, хватит о нем. – И уже мягче добавила: – Лучше расскажи о том своем дальнем родственнике, которого ты так расхваливала в последнем письме.

Мадлен разом подобралась и заулыбалась. Аурелия поняла: та как раз ждала этого вопроса.

– Пьер-Ив попросил у папы моей руки. Мы поженимся! – возвестила она, сияя от счастья.

– Боже, как чудесно! – восхитилась Аурелия, стараясь подавить горькую зависть.

– Еще бы! Мама потому и отправила нас в «Ритц» – хотела, чтоб я сообщила тебе эту новость до твоего отъезда. Ох, надеюсь, я не очень тебя расстроила?

Аурелия сглотнула подступивший ком и выдавила ответную улыбку.

– Вовсе нет. Я безумно за тебя рада! И когда свадьба?

Мадлен чуть помрачнела.

– В принципе, не раньше чем через месяц, когда ему в следующий раз дадут увольнительную. Но в наше время ни в чем нельзя быть уверенной…

– Ну-ну, не вешай нос! Скоро станешь настоящей мадам. А где он сейчас служит?

– В Нормандии. Пишет, на фронте затишье. Но по тому, о чем он умалчивает, я догадываюсь, что у них там полнейшая неопределенность. Папа прав: нам лучше примкнуть к Гитлеру. Это было бы выгоднее.

Аурелия изумленно округлила глаза.

– Твой отец всерьез так считает? По-моему, не слишком патриотично.

– Гитлер сумел возродить экономику своей страны, и его армия невероятно сильна. Нам незачем с ним воевать.

Аурелия не верила своим ушам. Как подруга может повторять подобное?!

– А как же Польша? – вспыхнула она. – И что он творит с евреями?

– Евреи! – презрительно бросила Мадлен. – Это из-за них мы дошли до такой жизни! Если бы они не развратили Европу, я бы, может, давно была замужем. Они ничем не лучше испанских беженцев, которые, говорят, только и делают, что грабят да женщин насилуют.

– Мадлен! – воскликнула потрясенная Аурелия. – Я знаю одну испанскую семью, которую приютили в Шатийоне. Уверяю тебя, это чудеснейшие люди!

Хосефа, школьная уборщица, частенько забегала к Мари, стряпала что-нибудь вкусненькое, чтобы той было полегче. А ее муж Пабло – сама доброта. Он охотно чинил сломанную мебель, не требуя ничего взамен, или сам развозил дрова одиноким старикам. Аурелия понятия не имела, откуда у семейства Мадлен такие предрассудки, но выслушивать подобные гадости было невыносимо.

– Ну, если ты так говоришь… – хмыкнула не слишком убежденная Мадлен. – Ладно, глядишь, скоро вся эта канитель закончится. Ты хоть в кино сходила, раз уж выбралась в Париж?

Аурелия молча покачала головой. После откровений подруги трещать о пустяках не было никакого желания. Одетая в шерстяное розовое платье, Мадлен демонстрировала самодовольство и тщеславность, которых Аурелия раньше в ней не замечала. Куда только подевалась та застенчивая девочка, которая и шагу боялась ступить без оглядки на родителей?

– Мама водила меня на новый фильм с Даниэль Дарьё, – продолжала Мадлен, явно не замечая, в какое смятение повергла Аурелию. – Недурно, вот только в какой-то момент она появляется в купальнике! Нет, ты представляешь? Какое бесстыдство!

– Да ну? – механически обронила Аурелия, взглянув на часы. – Ох, мне пора бежать. Совсем про время забыла.

– Как, уже?! Но нам столько всего нужно обсудить с июля!

– Как-нибудь в другой раз, – торопливо пообещала Аурелия. – Мне нужно еще кое-куда заскочить, а вечером отец ведет меня в ресторан.

Мадлен кивнула.

– Ну да, последний день всегда суматошный. Надо, наверное, еще горничной помочь чемоданы собрать.