И все небо для нас

Я не могу вечно избегать Ирму. Потерплю два года, а там перееду в общежитие при университете. Возможно, у меня не будет денег на поступление, поэтому пора приноровиться и начать брать заказы на портреты. Соцсети помогут продержаться первое время. Мама не раз говорила, что высшее образование необходимо. Почему бы не выбрать академию художеств? Не уверена, что меня туда примут, но попытаться-то можно.

Прерываюсь и поддерживаю голову рукой, упершись локтем в колено. И как мне стать взрослой, если я боюсь спрашивать близких людей о чем-либо? Как, если я до сих пор избегаю Ирму только потому, что она беременна?

Снимаю кепку. Прохладный ветерок ласкает смятую копну волос. Что нужно сделать, чтобы перестать опасаться других людей?

Дверь дома открывается. На крыльце появляется дядя.

– Вера, идем домой!

Поднимаюсь, отряхиваю штаны и смотрю на вертящего головой Тихона. Он считает, что доверие надо строить. Думаю, теперь понимаю, что он имел в виду. Без усилий в жизни ничего не добиться.

– Вера! – в голосе дяди слышится тревога.

Вытягиваю руку и машу, привлекая его внимание.

– Иду! – отзываюсь я и спускаюсь по неровному холму.

7

Дни тянутся один за другим. Постепенно дома у дяди становится так же привычно, как и у нас в квартире. Но каждую ночь Мила просыпается и тихонько плачет. Иногда будит меня и просит обнять, иногда забирается ко мне в кровать и так засыпает.

Мы больше не говорим о смерти мамы, даже о ней самой не вспоминаем. Мысль, что в ближайшее время мы не сможем навестить могилу, приводит меня в уныние.

В апатии сложно заметить, что тебя окружают хорошие люди. С дядей разговор поддерживать легче. С Ирмой же я обхожусь односложными ответами вроде «да», «нет», «спасибо». Как только мы остаемся наедине, стараюсь уйти в другую комнату или на улицу.

Встречи с Гордеем помогают мне развить навык рисования и отдохнуть. Это лето стало более продуктивным и плодотворным, чем предыдущие шесть.

– Когда ты начал шить? – Бросаю на Гордея оценивающие взгляды. Оцениваю я его исключительно как художник.

– Шесть лет назад. А ты когда начала рисовать?

– Тоже.

– Врешь? – Гордей недоверчиво улыбается: не широко, не раскрывая зубы; кончики губ приподнимаются вверх, создавая забавные линии. А еще он поджимает подбородок.

– Нет. Когда родилась сестра, я искала способы отвлечься. Мне нравилось рисовать на уроках в школе, вот я и подумала, что буду этим заниматься. Забавное совпадение, да?

– Это судьбоносное провидение, не иначе.

Стиль набросков немного улучшился. До идеала далеко, но теперь мужские фигуры и отдельные части тела рисовать гораздо легче. Половина блокнота, подаренного дядей, уже забита рисунками поз и лиц Гордея.

– Мне нужно сшить одежду. – Гордей разглядывает ткани.

Зарисовываю его тонкие запястья. Практикуюсь отмечать как можно больше деталей. В этот раз разглядываю на правом запястье Гордея маленькую коричневую родинку. Она не выделяется на коже из-за загара.

– Ничего, если я поработаю на швейной машинке, пока ты рисуешь?

– Нормально.

– Отлично.

– К чему-то готовишься?

– Хочу что-нибудь новое к сентябрю. Я же, типа, школьный законодатель моды, – шутит Гордей.

Неудивительно. Кроме андрогинных черт у него есть чувство стиля и юмора. И чистая кожа. Наверняка многие девчонки жаждут узнать, чем он умывается. А мне… тоже интересно.

– Ты в курсе, что я завтра приду к вам? – ошарашивает меня Гордей. – У Ирмы день рождения. Мы с мамой придем.

Ч е р т!

– Чего же ты раньше не сказал? – Захлопываю блокнот и хватаю маркер с карандашом.

– Ты не знала?

– Я стараюсь с ней не общаться. – Разворачиваюсь на пятках.

Полы в доме Гордея всегда чистые, поэтому я отвыкла носить тапки. Он так вообще босиком везде ходит, иногда даже на улице.

– В прошлый раз ты так и не объяснила, почему избегаешь ее.

– Не знаю, – бросаю через плечо, выбегая из комнаты, – пока!

* * *

Самый верный способ испортить отношения с дядей – забыть про день рождения его жены. Мы успели обжиться в его доме, а я ни разу не помогла Ирме. Мила от нее не отлипает, просится смотреть вместе с ней мультики. Однажды чувство новизны пройдет, сестра успокоится и перестанет докучать Ирме. Или же та после родов все время посвятит ребенку. Вот только как дожить до этого момента? Жаль, что нельзя лечь спать, поставив в мозгу таймер «проснуться через месяц», или пробыть в криосне, как герои из научно-фантастических фильмов.

– Вера, можешь подойти на минуту? – зовет дядя, едва я появляюсь на дороге к дому.

Я все так же хожу в кепке и все так же не снимаю ее в присутствии Гордея.

Дядя возится в мастерской уже несколько недель.

– Зайди, посмотри. – Тихон вытирает пот со лба.

Он больше не бреется, и у него отрастает борода. С ней он выглядит старше и суровее. Заглядываю в мастерскую. Пол засыпан сильно пахнущей деревянной стружкой. В глубине стоит кроватка.

– Толкни, – предлагает дядя, – только не слишком сильно.

Аккуратно толкаю кроватку, и она покачивается, как игрушечный конь.

– Здорово, – бормочу я.