И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе

Эти противоречивые планы трех государствообразующих республик пагубно отразились на дальнейшем сохранении географической целостности Советского Союза, поскольку означенные четыре политических интереса тянули каждый в своем направлении[589]. В обращении к новоизбранному Верховному Совету – высшему законодательному органу Советского Союза – белорусы сетовали на то, что готовящийся закон, разъясняющий положения плана восстановительных мероприятий, основывался не на принципе принятия ответственности за проступок (что в юриспруденции называют деликтоспособностью), но, скорее, осуществлял банальный надзор за стоимостью работ и за тем, кто и за что должен платить[590]. Гомельская область настаивала на унификации компенсаций по всей стране, а также на том, что выплачивать их следует из всесоюзного бюджета, а не из республиканских. Ведь появись у отдельных республик право добавлять собственные привилегии, это лишь еще более пошатнет и без того неустойчивую ситуацию[591]. Украинцы корили союзный законопроект за то, что он «смутно» различал сферы деятельности государства и республик, в то время как украинский проект детально их разграничивал. Но фундаментальные различия пролегали даже глубже: если украинский закон предусматривал окончание эксплуатации ЧАЭС, то всесоюзный предполагал производить на ней электроэнергию и в дальнейшем[592]. И хотя отдельные «железобетонные» проекты – вроде возведения саркофага вокруг разрушенного энергоблока – и можно было бы подать в качестве славных советских подвигов, общий знаменатель в планах восстановления так и не был найден.

Для выработки рекомендаций по преодолению проблем, вызванных длительным воздействием радиации, были созваны специальные комиссии. Но различные панацеи предлагали теперь не только комиссии: помимо пышно расцветающей критики партийных съездов, благодаря атмосфере гласности разного рода фантазеры-изобретатели и ученые-любители также рвались в бой. Так, Тышкевич из «Союза рабочих Чернобыля» требовал от чиновников заняться «возрождением заброшенных деревень» в не затронутых радиацией областях[593]. Это предложение весьма примечательно: ведь покинутой Припяти посвящалось такое количество разнообразных мероприятий, что легко можно было забыть о других заброшенных населенных пунктах, разбросанных по всему Советскому Союзу. Безусловно, Припять была из них самым крупным, но все же отнюдь не единственным. Как отмечают авторы «Мертвой зоны», даже представить трудно, как много мест в России разделили участь Припяти: только за последнее время опустели города Иультин, Хальмер-Ю и Кадыкчан [Гурьянова, Васильев 2006: 106][594]. Менее заинтересованный в городах Тышкевич ратовал за разработку своего рода программы переселения, нацеленной на образование небольших общин. Еще одно предложение было направлено в украинский ЦК партии: для снижения радиационного фона требовался вертолетный отряд со специальными психоэнергетическими установками на борту[595]. Оно поступило весной 1990 года и вполне соответствовало духу поздней перестройки – изобретатели упомянутой установки к своему обращению даже приложили контракт, на случай если ЦК пожелает развить сотрудничество. Специалист АН Украины, изучивший данное предложение, научных обоснований к принятию такового не выявил[596].