И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе

Все связанное с землетрясением старались освещать таким образом, чтобы на первом плане оказалась связанная с этим могучая концентрация сил: комсомол громогласно возвещал о своих ташкентских подвигах и о прибытии из разных республик все новых стройотрядов. Тем не менее в 1966 году украинские рабочие были разбросаны по всем уголкам Советской страны: они присутствовали и на стройплощадках родной Украины, и в Сибири, а теперь – и в Ташкенте, причем последнему досталась лишь малая толика студенческих отрядов. Так, на помощь при наводнении в Красноярске харьковское отделение комсомола отправило втрое больше молодых людей, чем на восстановление Ташкента, и впятеро больше – на строительство химзавода в Иркутской области; от комсомольской ячейки Днепропетровска в Ташкент отправилось столько же людей, сколько и в Красноярск[339]. Впрочем, отсюда, конечно, следует не только то, что не все усилия были сосредоточены исключительно на ташкентской беде, но и то, что молодые люди путешествовали по всей стране.

Хоть в Ташкенте комсомольцы работали так же, как и в любом другом советском городе, тут их деятельность была облечена героической риторикой. В речи, посвященной пятидесятилетию ВЛКСМ, оратор распространялся о том, что в каждом поколении есть свои «романтики и энтузиасты», но если поколение нынешнее завидует штурмовавшим в 1917 году Зимний, то будущие будут с завистью вспоминать о «героических подвигах», совершенных на восстановлении Ташкента[340]. Подобные смелые заявления явно преувеличивали роль комсомольцев, выделяя их из числа прочих молодежных бригад; в то же время мало заботы вызывали проблемы, реально обсуждавшиеся на оргсобраниях.

А проблемы дали о себе знать уже с самого начала. Открывая летом 1966 года собрание отряда украинских комсомольцев с участием 197 делегатов, председатель говорил о проблемах контроля качества, недостаточной работе по политпросвещению и серьезных кадровых трудностях: не секрет, что в комсомольских кварталах участились «пьянство и мордобой», а в день получки местный кафетерий и вовсе превратился в настоящую «таверну»[341]. Феномен кафетерия-таверны никуда не делся, и спустя несколько месяцев комсомольское руководство докладывало о «систематическом распитии алкогольных напитков» в кафетериях[342]. Помимо проблем с алкоголем, шли и аресты: всего за три первых месяца пребывания в городе комсомольцев было арестовано 29 человек, 11 из которых получили от семи до пятнадцати суток[343]. Председатель резюмировал свое выступление, используя отчетливо религиозные коннотации: «Так пусть же земля горит под ногами пьяниц и хулиганов»[344]. Содрогнувшаяся недавно земля затронула всех, горящая же должна была покарать лишь неверных.

На собраниях отдельных бригад подобные проблемы обсуждались еще более прямо и детально, с пояснениями, к примеру, почему тот или иной комсомолец был арестован. Так, в 1968 году киевский стройотряд собрался обсудить поведение давнего члена комсомола, обвиненного в непредумышленном убийстве: находясь в «состоянии алкогольного опьянения», он угнал автомобиль, устроив затем аварию, в которой погибло три человека. Подобное поведение было объявлено «несоответствующим героическим подвигам» комсомола, и тридцатью голосами присутствующих (из сорока пяти членов отряда) было единогласно решено исключить провинившегося из комсомольских рядов, передав дело вышестоящим инстанциям[345]; более о случившемся практически не упоминалось.

Конечно, такие инциденты случались крайне редко, но в контексте принятия дисциплинарных мер драки и пьянство фигурировали на собраниях постоянно. Скажем, летом 1967 года один подвыпивший комсомолец, выйдя из общежития, увидел драку и решил ее остановить; получив же в процессе удар и «не умея трезво оценить ситуацию», он нанес одному из драчунов удар в лицо. Нередки были в студотрядах и случаи воровства[346]. Пьянство беспокоило комсомольское руководство, поскольку было чревато отсутствием на рабочих местах – весьма распространенным в Советском Союзе феноменом[347].